– Надо же, такая цена за бутылку вина? Четыре с полтиной! Мой недельный заработок.
– Глупая ты, Дашка, – усмехнулась вдова, сидя спиной к дорожке. – Понять не можешь, что один раз живём. Надо учиться себя уважать. Пей и наслаждайся.
– Ой, да за мной столько ухажёров бегает!.. Попрошу – купят.
– Не просить их надо, а приказывать. Тебе твоя красота Богом дана.
– Да о чём вы говорите? – возмутилась Ксения. – Ещё несколько часов назад папа сидел на этом месте, а теперь его нет.
Клим, держа в руках свёрток, зашёл на веранду. Все повернулись к нему.
– Только что закончили. В полицейском управлении всего одна пишущая машинка. Ждал, пока отстучат депешу. Завтра с утра еду в Санкт-Петербург. Проведём химическое исследование.
– Садитесь, Клим Пантелеевич, – пригласила вдова. – Иван собирался роскошный ужин закатить. Кухарка с Дарьей старались, а получились поминки. Там утка запечённая, дичь, фаршированная рыба, картофель, салаты, грибы… водка, коньяк, вино? Чего желаете?
– Честно говоря, я так устал, что мне всё равно. Немного картофеля, кусочек утки, можно грибы или малосольный огурец, а за помин души Ивана Христофоровича я бы выпил водки.
– Дарья, слыхала?
– Я поняла, барыня. Сейчас принесу…
– Если бы я был писателем и захотел бы написать рассказ про сегодняшние события, я бы дал ему одно название – «Сумасшедший, печальный день». Столько всего вместилось в эти часы, что время точно пружина сжалось до предела, а потом сорвалось, унеся в небытие человеческую жизнь. События менялись со скоростью сновидений. Утром мы разговаривали со скульптором, украшавшим дачу, потом отправились в Петергоф и там беседовали с мастером восковых фигур в паноптикуме, а уже на вокзале Ксении подбросили письмо и украли сак, потом на дачу явился помощник пристава с повесткой из Казани и наступил самый трагичный финал, который только можно было представить, – смерть Ивана Христофоровича.
– Вы считаете, что моего мужа убили? – спросила Папасова.
– Пока нет результатов химической экспертизы, я не могу утверждать определённо. Но, исходя из событий последних пяти дней, можно предположить, что произошло убийство.
– Тогда возникает следующий вопрос: кто убийца?
– Любое злодеяние совершается при наличии мотива, основанного на негативном отношении одного человеку к другому в форме личной неприязни. Она может выражаться в корысти, ненависти, мести, ревности, зависти… Обычно подозрения падают на две группы лиц: первая – это те, кто не скрывал отрицательного отношения к покойному и даже угрожал ему, вторая – это люди, которым смерть убиенного приносит ту или иную выгоду. За прошедшие пять дней я видел всего двух человек, которые могли бы иметь мотивы к совершению смертоубийства Ивана Христофоровича. Это купец Александр Владимирович Волков, чья сделка по покупке суконной фабрики была перебита господином Папасовым, и отставной полковник, а теперь управляющий Андрей Владимирович Плещеев. В его глазах не раз читались обида на хозяина и немой укор. Если бы Иван Христофорович заявил на допросе в Казани, что не имеет к сделке прямого отношения, то именно господину Плещееву пришлось бы отвечать за покупку негодной муки. Теперь господина Папасова нет, и управляющий может заявить, что выполнял указания своего хозяина, а сам – ни при чём.
Дарья принесла Ардашеву еду, графин с водкой и наполнила ему рюмку. Клим едва успел взять нож и вилку, как вдова проронила:
– В уголовных романах часто употребляют слово «алиби». Оно означает нахождение подозреваемого в момент убийства совершенно в другом месте. Управляющий покинул Ораниенбаум и не мог прийти к моему мужу в кабинет с образцами тканей, изготовленных на английских станках.
– Ну почему же? – усомнился Ардашев. – Можно купить билет из Ораниенбаума в столицу, а приехав туда, также взять билет до Нижнего Новгорода[59], но потом вернуться обратно в Ораниенбаум, загримироваться и явиться в контору под видом коммивояжёра либо послать сообщника.
– А как же восковая голова? – усомнилась Ксения. – Андрей Владимирович просто не успел бы её вылепить в силу своей занятости. Получается, он должен был её возить с собой, следуя из Казани в Ораниенбаум и обратно не один раз? И фабрику поджечь он тоже не мог, как и забастовку устроить. А письмо, присланный гроб, подброшенная газета, пожар на заводе и украденный сак?
– Письмо и навело меня на мысль о его возможной причастности. Почерк анонима, как выяснилось, очень похож на руку управляющего. Насчёт того что голову нужно каждый раз возить из одного города в другой – тоже не проблема. Её можно пересылать по почте до востребования на своё имя. Что касается поджога – тут всё проще простого. Как я уже объяснял, было совсем не обязательно сразу же устраивать пожар. Способ совершения преступления предполагал возгорание через определенный промежуток времени… Также ничто не мешало Плещееву преодолеть восемь вёрст морем и, оказавшись в Кронштадте, прислать восковую голову. Он же не здесь, не на даче жил, а в городе, на съёмной комнате. Служащие похоронной конторы, доставившие гроб, не видели Плещеева, потому и не опознали. Они только сказали Ивану Христофоровичу, что заказчик был чем-то похож на него самого. Согласитесь, несмотря на разницу в возрасте, у них есть общие черты. Что касается украденного сака, то это просто удачный случай. Вы, Ксения, так увлеклись подброшенным письмом, что грех было его не утащить.
59
В 1891 году железная дорога до Казани ещё не была построена. В Казань добирались либо пароходом по Волге из Нижнего Новгорода, либо по тракту на лошадях.