На пороге появилась Елена Константиновна, улыбнувшись, она проронила с улыбкой:
– Эй, голубки, хватит ворковать, нам пора ехать.
– Да-да, поторопись, Леночка, а то траурное платье не успеешь примерить, – бросила ей в ответ барышня и пошла в дом.
– Господи, откуда у тебя столько злости?
Ответа не последовало. Девушка хлопнула дверью.
– Ох и характерец! – покачала головой вдова. – Вся в отца… приёмного. Воспитал так, как хотел. И что получилось, то получилось.
Ардашев помог даме забраться в коляску, и экипаж застучал колёсами по мостовой.
Вокзал Ораниенбаума сменился Балтийским вокзалом. Никаких сюрпризов не было до самой Москвы. Стемнело, и от белых петербургских ночей не осталось и следа. И только в Белокаменной выяснилось, что на ближайший поезд, следующий в Нижний Новгород, в первом и втором классах не осталось мест. Ардашев предложил взять билеты в третий.
Елена Константиновна, сидевшая в зале ожидания, возмутилась:
– Клим Пантелеевич, простите, но я никогда не ездила в скотских условиях. Давайте лучше подождём другой поезд.
– Судя по расписанию, он прибудет только через четыре часа. За это время мы уже преодолеем треть пути.
– Да, но там же будет одно мужичьё и бабы. От первых будет нести водкой и табачищем, а от вторых пóтом и чесноком! Я не хочу ехать в свинарнике.
– Никто не гарантирует нам, что таких соседей не окажется в первом или во втором классе.
– Ну уж нет, не соглашусь. Люди нашего с вами круга хорошо воспитаны. Они соблюдают гигиену и не позволят себе вести в обществе подобным образом.
– Елена Константиновна, чем раньше мы прибудем в Казань, тем скорее я найду Двойника. Кто знает, что он предпримет? К тому же у вашей модистки будет больше времени на пошив траурного наряда. Прошу вас согласиться на третий класс.
– Чего уж там на третий? – с издевкой спросила она. – Тогда уж давайте на четвёртый!
– В этом составе нет ни четвёртого класса, ни товарных вагонов, цепляемых к пассажирским. Так что не волнуйтесь. Я иду за билетами?
– Вы, Клим Пантелеевич, и есть самый настоящий сатрап похуже Двойника. Ладно, – она махнула рукой, – я согласна.
Ардашев вернулся через четверть часа. В лужах, оставшихся от недавнего дождя, отражался свет вокзальных фонарей. Мимо носились артельщики в длинных фартуках, сновали суетливые пассажиры, и пахло угольной гарью.
– Вы не поверите, но даже эти билеты я купил с трудом. Лето. Жара. Народ бежит к Волге, забывая, что в окрестных деревнях голодают крестьяне. Странные мы существа. Думаем только о себе… Но идёмте, поезд скоро отходит. Наш вагон в конце состава, – пояснил студент, вытирая лоб носовым платком.
– Господи, это же ужасно! Последний вагон сильнее всего качает!
– Зато меньше гари долетает в открытое окно. Чемоданы я сдал в багажное отделение. – Он показал две зелёные картонки[64]. – Надо поторопиться.
Клим помог вдове забраться по ступенькам старого двухосного вагона, половина которого была раскрашена в зелёный цвет, а другая – в тёмно-коричневый. Это означало, что последний вагон был микст, то есть смешанный: одна часть его относилась к третьему классу, а другая – к багажному отделению.
– Можно узнать, какие у нас места? – осведомилась Елена Константиновна.
– В третьем классе места не нумеруют. Мы полностью во власти кондуктора. Куда он нас посадит, там нам и ехать.
– О боже! Какое безобразие!..
Надо признать, что вагонный лакей поступил мудро, разместив молодую пару рядом с многодетной семьёй сельского священника. Сам батюшка восседал тут же.
От потушенных ламп пахло керосином и нагретой жестью, а из других отделений несло махоркой, слышался громкий говор и женский смех. Да, это был другой мир, непонятный вдове фабриканта. Многие из этих людей никогда не слыхивали о шато-икем и духах «Сердце Жаннетты», но им это нисколько не мешало радоваться путешествию в вагоне, разделённом на сидячие и спальные места. Счастливчикам, получившим возможность видеть сны лёжа, за дополнительные сорок копеек вместо матрасов выдавали тюфяки, но зато с белоснежной простынёй. Её чистота гарантировалась срыванием пломбы с постельного комплекта на глазах пассажира. Последнее обстоятельство ничуть не радовало вдову, и от тюфяка, как и от простыни, она отказалась, предпочитая дремать сидя.
Язычок газовой нефтяной горелки[65] выхватывал из темноты то детские лица, то спящего батюшку, храпевшего громче, чем хор певчих на клиросе славит Господа на Пасху.
64
Провоз одного места багажа стоил три копейки. Оплатив место, пассажир получал одну зелёную картонку.
65
С 1877 года в вагонах первых и вторых классов, а также в курьерских поездах Московско-Нижегородской железной дороги было введено освещение нефтяным газом по системе Пинча. В 1890 году такими горелками были оборудованы и вагоны третьего класса. С этого же года особым циркуляром министра путей сообщения было запрещено использовать для освещения минеральные масла.