Неожиданно пол качнулся так, что с верхних полок посыпались пассажиры, точно переспевшие яблоки с веток. Раздались крики и стоны. Кто-то жаловался на сломанную руку, а какой-то несчастный сильно ушиб голову. Вагон шатался, как пьяный, и нёсся с сумасшедшей скоростью.
Ардашев выглянул в открытое окно. Локомотива впереди не было. Сноп искр, вырывающихся из трубы, был уже далеко. Состав растворился в тёмной пелене ночи, как тонущее судно в океане. Кусок сигнальной верёвки[66], шедшей от последнего вагона к машинисту, болтался, зацепившись за поручень. Нетрудно было догадаться, что её сначала обрезали, а потом отцепили вагон. «Но где же тогда «собачник»?»[67] – подумал Клим и бросился на заднюю площадку.
Дверь оказалась незапертой, но хвостового кондуктора не было. Стояла пустая скамья, валялись тормозной башмак и зажжённый красно-белый фонарь. В угол закатилась железная кружка.
Вагон качался, как шаланда в шторм, и нёсся под уклон. Раздавался металлический скрежет, и в ушах выл встречный ветер. «Если впереди есть хоть небольшой поворот – этот сарай на колёсах сойдёт с рельсов, и тогда все погибнут. Медлить нельзя», – пронеслось в голове, но панический озноб пробежал по всему телу, сковывая движение. Он медленно потянул на себя ручку механического тормоза, понимая, что резко останавливать разогнавшийся «снаряд» нельзя. Пассажиры могут получить увечья. Скорость уменьшилась. Колёса заскрипели, началось торможение, но движение ещё продолжалось. Теперь он сдвинул ручку тормоза до отказа. Раздался металлический скрежет, и сноп искр вылетел из-под едущих по рельсам колёс. Огромный микст замер. Люди высыпали в проход. Раздался шум.
Ардашев поднял керосиновый фонарь над головой и прокричал:
– Господа, прошу внимания! – Когда народ утих, он продолжил: – Как видите, наш вагон отцеплен. Всем следует покинуть его и отойти от насыпи на безопасное расстояние. Если есть среди пассажиров врач, то прошу оказать помощь пострадавшим. Если доктора нет, то женщинам придётся стать сёстрами милосердия. Кондуктора, находящегося на задней площадке, скорее всего, выбросило. Надобно его отыскать. Кроме того, мы обязаны выставить фонарь хотя бы за полверсты, чтобы предупредить идущий за нами состав об опасности. Но фонарь всего один, значит, для поиска кондуктора нам придётся жечь факелы. Их надобно изготовить очень быстро, потому что мы не знаем, когда здесь окажется другой локомотив. Во избежание краж необходимо организовать охрану багажного отсека. Итак, мне нужно восемь мужчин. Есть желающие?
– Я ветеринар, но могу оказать и медицинскую помощь! – раздался чей-то голос.
– Мы с братом сделаем факелы. Сколько нужно?
– А я студент медицинского факультета, будущий хирург…
– У меня есть английский электрический фонарь. Я пойду искать проводника.
– Господа, благодарю за отзывчивость! Теперь пора покинуть вагон. Те, кто получил увечья, упав с полок, выходят первыми. За ними – женщины и дети, а потом все остальные. Прошу! – объявил Ардашев, освещая дорогу керосиновым фонарём кондуктора.
– Разрешите, я останусь подле вас? С вами надёжнее, – прошептала вдова, слегка коснувшись губами уха студента.
– Со мной нельзя. Я должен отыскать «собачника», даст Бог, живого, и установить фонарь как можно дальше от вагона. Потому вам придётся находиться со всеми пассажирами.
– Слушаюсь, о мой повелитель, – игриво пролепетала Елена Константиновна и, обняв себя за плечи, добавила: – Зябко что-то…
Клим снял пиджак и, набросив его на дамские плечи, изрёк:
– К сожалению, это всё, что я могу сделать для вас в данную минуту.
– А этого как раз вполне достаточно.
Ардашев с керосиновым фонарём, а его спутник с электрическим зашагали по шпалам, чтобы предупредить встречный поезд об аварии. Четверо других мужчин с факелами отправились на поиски кондуктора. Тело обнаружили примерно в версте от остановки вагона. Шея несчастного была неестественно вывернута, а череп треснул. Судя по всему, он скончался сразу.
Через три часа Клим заметил огни приближающегося поезда и стал подавать световые сигналы. Паровоз, тащивший всего один вагон, остановился, и Ардашев, объяснив машинисту, как близко стоит микст, поднялся в салон. В нём находились судебный следователь, два жандармских унтер-офицера, дорожный мастер и начальник участка пути. Как выяснилось, отсутствие последнего вагона заметил обер-кондуктор. Он и предупредил машиниста. На первой же станции отбили телеграмму на соседний участок, откуда и отправили паровоз с комиссией.
С рассветом начали проводить осмотр места происшествия. Клим ещё раз пересказал судебному следователю, как он, оказавшись на задней площадке, привёл в действие тормоз.
66
Через весь состав – от машиниста к задней площадке последнего вагона – был протянут прочный шнур (предшественник стоп-крана). Если пассажир или кондуктор его дёргал, то у машиниста либо раздавался свисток, либо звенел колокольчик (в зависимости от конструкции), это означало, что необходимо сделать аварийную остановку. Колокольчики стояли до конца 1860-х годов.
67
Хвостовой кондуктор (в просторечье «собачник»), находящийся на задней площадке последнего вагона, имел двусторонний фонарь – с красным и белым стеклами. Если всё в порядке, то он светил машинисту белым фонарём, а если что-то случилось и было необходимо срочно остановиться – он показывал красный. Нормальный свет заднего фонаря удаляющегося поезда – красный, так как он показывает опасность приближения.