Девушка сидит на полу у широкого камина, содрогаясь в рыданиях. Мадам замечает в руках Кристины до боли знакомые страницы… Когда-то она сама сделала все эти записи, борясь с бесконечной болью, медленно убивающей её изнутри. Девушка медленно разворачивается на её голос, не решаясь оторвать от пола покрасневшие и опухшие от слез глаза.
— Кристина… — срывается на шепот женщина и медленно опускается к ней.
— Вашего сына звали Эрик? — едва слышно спрашивает девушка.
— Ты его знаешь, — в неверии шепчет Шарлотта и притягивает Даае в объятия, — очень близко знаешь. Боже… Расскажи мне о нём, пожалуйста, Кристина.
— Сначала Вы, мадам, — мягко обращается девушка, поднимая на нее такие голубые, влажные глаза, — мне важно знать…
Кристина рассеянно кивает на дневники Шарлотты и тихо всхлипывает, не в силах подавить рыдания. Женщина прекрасно понимает желание девушки узнать правду.
— Чарли не был единственным ребенком, — тихо начинает мадам, упираясь подбородком в плечо Кристины и пусто глядя на пламя камина, — в новогоднюю ночь у меня родилась двойня — два прекрасных мальчика. Тогда Чарли едва выжил, второй малыш едва не задушил его ещё до рождения, но, к счастью, все обошлось. Когда мне показали их, я была поражена… У брата Чарли было совсем другое лицо, странное, необычное. Это меня не испугало — я приняла их обоих и полюбила всем сердцем. Боже…
Голос Шарлотты срывается, и она переводит дыхание, стирая рукавом платья дорожки слез.
— Как же Франк, их отец — мой покойный муж, возненавидел второго малыша, Кристина! — голос мадам предательски ломается, но она продолжает, — Одной из морозных ночей, когда я уже спала, он забрал мальчика в том чудном одеяльце… в одеяльце, на котором я вышила его имя… Прекрасное имя «Эрик». Франк унес его и подбросил чужим людям… С тех самых пор я не слышала о своем втором сыне ничего, хотя очень долго пыталась его найти. Он будто бы испарился…
— У вас с ним одинаковые глаза, — шепчет Кристина сквозь слёзы, и Шарлотта улыбается этой простой фразе, вновь срываясь на всхлип.
Девушка рассеянно поглаживает мадам по спине, она так поражена услышанным, что не может подобрать никаких слов… Она должна рассказать женщине о её сыне, которого она так давно потеряла, она должна рассказать об Эрике истинно любящей его маме.
— Если бы Вы знали его, мадам, — тихо говорит Кристина, выходя из оцепенения, — Вы были бы невероятно горды им. Он допускал много ошибок, да, но кто из нас безгрешен? Эрик заменил мне отца, брата, друга — он стал всем: моей семьей, моим домом, моим учителем. Когда умер мой отец, одинокими вечерами он незримой тенью приходил ко мне, шептал на ухо добрые слова, пел прелестные арии, играл незамысловатые мелодии, в конце концов, он дал мне самое ценное — голос.
— Но как? Как случилось, что он оказался рядом? — Шарлотта в растерянности глядит на Кристину, так как не может поверить её словам.
— Люди были слишком жестоки с ним, мадам, — с горечью отвечает Кристина, — он был вынужден прятаться… Все эти годы со своего отрочества он провел в подземельях Оперы. Боже, если бы Вы только видели — это музыкальная сказка, империя искусства — всё это он создал собственноручно. Он гений, мадам, настоящий гений, — из глаз Даае потекли непрошенные слезы.
— Неужели… — Шарлотта не может сдерживать рыданий — эта правда слишком сложна для неё.
— Мне очень больно признавать, но я предала его, — голос Кристины дрожит, когда она произносит последнее слово, — предала своего ангела, своего покровителя, покинула его одного, разбив нежно любящее сердце…
— Каждое слово этого письма пропитано безумной любовью к тебе, милая, — выдыхает женщина, протягивая смятый пальцами лист бумаги Кристине, — я, наверное, не должна была читать, но…
— Не говорите… ничего не говорите, — успокаивает её Кристина, — не нужно. Вы были обязаны узнать это, как и я. Понимаете… Эрик значит для меня бесконечно много.
— Это невероятно, — Шарлотта пораженно мотает головой в неверии, — все эти долгие годы я думала, что он мертв. Нет, я была уверена в этом.
— Он невероятно сильный, — мягко говорит Кристина, и её губы трогает легкая улыбка, — сильный и храбрый. Пройти через все те испытания, что преподнесла ему судьба, и не сломаться — героизм, мадам.
— Господи, — вдруг оживляется Шарлотта, поднимаясь резко с полу, — что же я сижу?! Я должна немедленно поехать к нему!
— Мадам, позвольте и мне поехать с Вами? — Даае выпрямляется следом, взволновано глядя на Шарлотту.
— А как иначе? — спешит ее успокоить женщина и приобнимает за плечи, спешно подталкивая к выходу.
***
Яркий солнечный свет, так навязчиво падающий из одинокого окна на жуткое лицо, раздражает Эрика все больше. Он ужасно тоскует по такой родной сердцу погоде — по звонкому стуку дождя по крыше, по громкому вою ветра, по ярким вспышкам молнии — это всё его, это ему по душе. В такие дни, как сегодняшний, он ощущает себя донельзя несчастным, подходя изредка к окну и бросая на улицу печальные взгляды, — счастливые пары заполняют центр Парижа в столь приятную погоду.
Он тяжело выдыхает и прячется в тени стен квартиры, не желая больше видеть радостных лиц незнакомцев. Мягкое мурчание заставляет Эрика обратить свой взгляд на котенка, настойчиво трущегося головой о входную дверь, — он тихо усмехается этому.
— Ну, что с тобой такое? — он опускается к малышу, чуть улыбаясь. — Неужели я снова тебя обделил вниманием?
Одними кончиками пальцев Эрик тянется к пушистому, маленькому ушку и аккуратно чешет кота за ним — тот благодарно жмурится, изящно выгибаясь в спине.
Прямо над головой раздается робкий стук в дверь. Он невольно хмурится и поднимается торопливо на ноги. Сегодня он не ждал никаких гостей, впрочем, как и в любой другой день. Его руки бессознательно тянутся к широкой черной маске, и он спешно цепляет её на лицо.
Дрожащие пальцы с трудом делают необходимые три оборота в замке, и он осторожно отпирает дверь, прикрывая в нерешительности глаза.
— Это только я, Эрик, — звучит самый родной сердцу мужчины голос, и он облегченно выдыхает, отступая внутрь квартиры прежде, чем она добавляет:
— Я хочу тебя кое-с-кем познакомить.
— Что? — рассеянно уточняет он, когда из-за спины Кристины выходит изящная дама в строгом платье.
— Это и впрямь ты, — выдыхает она, подаваясь вперед к нему, и он испуганно отступает.
— Выслушай нас, пожалуйста, — ласково шепчет Кристина и решительно подступает к Эрику, чтобы бережно взять его за тонкую руку.
По коже девушки пробегает дрожь, когда она касается его узкой, прохладной ладони — он крепко сжимает её пальцы, ища поддержку в этом нежном касании.
— Это твоя мама, Эрик, — мягко обращается к нему Кристина, заглядывая в его потерянные, сияющие влагой глаза, — не та, кто предала тебя, отдала на верную гибель, а та, кто искренне желала тебя найти…
— Я потеряла тебя, едва обретя, — быстро добавляет Шарлотта, и по её щекам скатываются горькие слезы, — я искала тебя долго и упорно, обращалась к каждому княжеству, но все было тщетно.
Девушка с трепетом сжимает руку Эрика в своей и делает пару шагов навстречу к Шарлотте, увлекая мужчину за собой. В это мгновение ей кажется, что она может слышать его глухое сердцебиение.
— Мама… — срывается с тонких губ впервые за всю его длинную жизнь, и едкие слезы сползают по жуткому лицу, укрытому маской.
Она подается к нему и заключает, наконец, в крепкие объятия. С трудом сдерживая слезы, Кристина отступает чуть в сторону — она безумно рада за Эрика и Шарлотту, которые выглядят абсолютно счастливыми в эту секунду единения.
— Но как… Как вы выяснили всё это? — вдруг спрашивает Эрик дрожащим от волнения голосом.
— Ты писал Кристине, — быстро поясняет ему Шарлотта, — это письмо попало ко мне случайно, прости… Я лишь разбирала семейную почту и просто не смогла устоять, когда увидела на конверте то самое имя, которое я дала потерянному в далеком прошлом малышу.