Юноша не успел покраснеть: ноги подкосились прежде, чем он залился краской. Вскрикнув, Ягосор разжал вмиг ставшие потными ладони, отпустив перекладину, и шлепнулся на каменный пол. В этот же момент оборвались вздохи и шорохи, кто-то ринулся к его камере. Думается, сам комендант. Юноша перевернулся и думал подняться, чтобы встретить Макция на ногах. Но именно в эту секунду комендант, тихо ругаясь, провернув ключ в замке́, распахнул дверь и влетел в камеру. Яго успел только поднять лицо, как на него обрушилась босая нога. Глаза расцарапали искры, в рот ударил металлический привкус.
- Ты, маленький паршивец! – заскрипел зубами комендант, не заботясь о том, что его может услышать весь отсек заключенных.
Ягосор с трудом оторвал от пола отяжелевшую голову, в которой раздавался колокольный звон, сплюнул на пол и обратил пульсирующий взор на мужской силуэт, тускло освещенный со спины зажженным фитилем из комендантского уголка. Лица Макция не видно, но юноша уверен, что тот кипит и краснеет от ярости.
– Подглядывал?! Что, понравилось, что увидел?! Может, и сам девчонку захотел, а?! – Макций, схватив Яго за волосы, другой рукой нанес новый удар по лицу.
- Макций, остановись! Прекрати!
Краем зрения юноша заметил, как в его маленькую камеру ворвалась еще одна фигура и захлопнула дверь. Теперь все трое оказались в полной темноте. У Ягосора была секунда, чтобы разглядеть девушку: едва больше двадцати, платиновые волосы чуть ниже плеч, приятные черты лица. Она была в полупрозрачном платье на голое тело, обута в мягкие кожаные сандалии.
- Ты что здесь делаешь? Уходи! Я разберусь с этим рабом! – рыкнул на девушку комендант, обернувшись, и вновь занес ладонь. Яго, закрыв лицо руками, вжался в пол. Из разбитых губ по подбородку текла кровь. Удара не последовало.
- Он же еще ребенок! – просяще произнесла девушка, вцепившись в занесенную руку Макция.
- Он не ребенок! – прошипел тот, выдернув кисть из ее хватки. – Его с детства воспитывали солдатом! Не важно, сколько солдату лет – отвечать он должен по законам военного времени! И вот его сейчас постигнет жуткая кара!
- Макций, прошу, оставь его! Он ничего тебе не сделал!
Девушка села на колени рядом с Макцием, вновь хватая его за руки. Ягосор всё это время не шевелился, лежа на полу камеры, и старался даже не дышать, лишь закусывал дрожащие, в кровь разбитые губы.
- Он подсматривал! За мной! За тобой! За нами! – резко выплюнул комендант в лицо девушке. Та сохранила бесстрастность. – Кто знает, что было у него на уме, а? А ну-ка, ты, снимай штаны!
К ужасу Яго Макций схватил его за ноги и, подтянув к себе, силой пытался стянуть брюки. Юноша сопротивлялся. Его пожирал неимоверный ужас.
- Давай, снимай! Посмотрим, хочешь ли ты этого! Наверное! Сейчас и проверим! Всё бурлит и играет, да?! Мужчиной стать хочешь?!
Комендант беззвучно ржал и, вцепившись в брюки Ягосора, со всей силой тянул их вниз. Юноша дергал их на себя, в глазах стояли немой страх и мольба.
- Он тебя явно хочет! Видишь, как покраснел от волнения! – Макций повернулся к девушке и облизнул губы.
Та ахнула и со всей силы ударила коменданта по лицу. Макций качнулся, отклонившись в сторону, и приложил ладонь к раздираемой огнем щеке. Воспользовавшись случаем, Ягосор отполз в угол камеры за кровать и, подтянув на себе брюки, сжался в комок.
- Какой же ты… зверь, – процедила девушка.
На несколько мгновений воцарилось молчание.
- Уйдем отсюда. И не смей приставать к нему, – едва слышно произнесла девушка. Привыкнув к темноте, Яго увидел ее глаза, когда встретился с ней взглядом: поразительно красивые, с приподнятыми кверху наружными уголками, пронзительно зеленого цвета в свете выглянувшей из-за туч луны.
- Ты не имеешь права срываться на заключенных, – прошептала девушка.
-Ты мне это говоришь? Вот от кого услышал-то! – хохотнул мужчина, вставая. – Все эти камерники – рабы, и сейчас под моей властью! Они – моя собственность!
- Не твоя, а империи.
- Ой какие мы умные! – язвительно произнес Макций, отворяя захлопнутую дверь камеры перед девушкой, пропуская ее, и посмотрел на Ягосора, проскрипев: – Еще раз услышу от тебя хоть малейший звук, малейший шорох, не успеешь ахнуть, как будешь лежать с перерезанным горлом в луже собственной крови.
- Ты как? – у самого выхода девушка обернулась и посмотрела на Ягосора. Тот слабо кивнул, закрыв расквашенный в кровь рот ладонью.
- Что ты разговариваешь с отбросом? – цокнул Макций.
Девушка последний раз посмотрела на Ягосора и вышла в коридор. Через секунду за ней последовал Макций, нарочито громко хлопнув дверью и показательно звякая ключами, запирая камеру.
- Если еще раз от кого-нибудь из вас услышу хоть малое шевеление, убью на месте в вашей же каморке! – прорычал на весь коридор комендант, обращаясь к заключенным, и проследовал вдоль изолятора, останавливаясь возле каждой двери, заглядывая в дверную щель на плененных. Видимо, некоторые проснулись, услышав шумы в соседней камере, а сейчас, под звериным взором Макция, обратно запрыгивали на свои лежанки, отстраняя уши от дверей.
Когда шаги коменданта удалились в другой конец изолятора, Ягосор позволили себе глубоко вздохнуть и помимо воли всплакнуть, но тут же отчаянно вытер слезы испачканным своей же кровью рукавом рубашки. Он медленно встал, качнувшись на дрожащих ногах, и крохотными шажками обошел лежанку, чтобы бессильно рухнуть на нее. Со стороны смежной с соседней камерой стены вдруг послышался нарастающий звук трения камней, а через несколько секунд на сторону камеры Ягосора на пол упал кирпич. Юноша резко обернулся и увидел небольшое квадратное отверстие в стене чуть ниже уровня глаз: заключенный соседней камеры выдавил кирпич со своей стороны.
- Эй, – произнесли глухим шепотом в отверстие. – Остался кто живой?
Ягосор поднял с пола кирпич и, прижимая кулак к разбитым губам, приблизившись к отверстию в стене, заглянул в него. Взгляд встретился с заключенным из соседней камеры: его глаза, в темноте не разобрать, какого цвета, блеснули – на пленном были очки.
- Ты как? – шепнул мужской голос и кивнул.
- Нормально, – прошепелявил Ягосор, сплевывая кровь на пол.
- Здо́рово он тебя, – цокнул мужчина и чем-то зашуршал, опустив глаза. – Возьми.
Спустя несколько секунд он протолкнул в отверстие крохотный сверток. Юноша схватил его и, развернув, узнал внутри несколько мягких лекарственных пастилок.
- Должно немного, хоть ненадолго помочь, – добавил мужчина.
- Спасибо. – Ягосор тут же кинул одну пастилку в рот, размягчая слюной и корчась от боли, разнесшейся по всей челюсти.
- Ты не торопись. Хуже лишь сделаешь, вконец раздолбишь свой рот, – усмехнулся мужчина. – Тебя как зовут?
- Ягосор, – произнес юноша. Он решил, что никогда не будет называться полным именем грана, которое дали ему родные – сейчас он никто и зовут его никак. Он такая же вещь, как и другие заключенные в изоляторе.
- Рад, Ягосор. Я Лин, с Фракции, знаешь такую? Завтра днем во время дневной прогулки я попробую осмотреть тебя. Я врач.
- Спасибо, вы так добры.
- Нам всем придется приходить друг другу на выручку, – тяжело вздохнул Лин, на мгновение отводя глаза в сторону. – Держаться вместе, чтобы хотя бы морально противостоять нашим врагам… Ты один?
- Мою семью убили. А лучшего друга застрелили при попытке к бегству, – ответил Ягосор. И вдруг почувствовал некоторое облегчение: сказав это вслух, обратив в слова горькие и тревожные мысли, не оставлявшие его последние дни, в душе образовался крохотный пробел, который уже навсегда останется пуст, заново не заполненный тяжелыми переживаниями.
- Мне жаль. Соболезную. А я пошел на самую крупную и дорогую сделку всей моей жизни и за всё время моей практики… Упросил солдат имперора забрать только меня, присвоить себе все мои деньги, всё мое имущество, мои рабочие помещения и даже дом – но оставить в покое семью.
Лин ненадолго замолчал.