Одежда Бормана оставалась нерешенной проблемой, поскольку одни главные свидетели описывали его то в полной форме обергруппенфюрера СС, то в коричневой форме нацистской партии без знаков отличия, то в серой военной полевой форме. Совершенно очевидно, что свидетельство Тиберциуса поставило версию Аксмана под сомнение, поскольку путь, которым якобы шли Борман и Тиберциус, был именно тем путем, которым двигалось большинство беглецов, то есть путем, избранным группой Монке, и, судя по времени, упоминаемому Тиберциу-сом, они с Борманом шли примерно в двадцати минутах ходьбы позади группы Монке.
Все это ставит перед нами загадку, которая, как мы увидим, с течением времени становится все значительнее. Потому что если Тиберциус говорит правду, то Баур лжет, — факт, вполне совпадающий с тем, что он менял свои свидетельства. Еще более существенно то, что показания Тиберциуса означают, что свидетельство Аксмана, вероятно, лживо. Аксман якобы сбежал и скрывался в доме своей любовницы в Веддинге, и его показания, правдивые или лживые, лежат как дымовая завеса над всем местом действия: декорация для обнаружения предполагаемых трупов Бормана и Штумпфеггера и одной из самых важных в истории патологоанатомических опознаний.
Глава 11 ПОСЛЕДСТВИЯ — ИНТРИГА И ДЕЗИНФОРМАЦИЯ
Интерес в мире к судьбе Мартина Бормана продолжался еще долго после окончания войны, подогреваемый активной деятельностью охотников за нацистами и мифами о тайном путешествии обитателей бункера через Европу и расселении их в Новом Свете. Причудливая комбинация фантазии и дезинформации существовала почти пять десятилетий.
Советский историк Лев Безыменский утверждает, что за неделю до того, как Гитлер покончил с собой, Борман направил телеграмму доктору Гельмуту фон Хаммелю, своему экономическому советнику, в которой было сказано: «Я согласен на предлагаемое заморское плавание в южном направлении... Борман».
Письма, которые Борман написал своей жене 5 апреля 1945 года, подтверждают, что он использовал фон Хаммеля, начальника группы Шб в Департаменте экономических и социальных проблем, для организации безопасного переезда своей жены, финалом чего был приказ от 24 апреля 1945 года о подготовке двух хижин на восточном склоне высокой горы неподалеку от Берхтесгадена и запасах там провизии для беглецов. В последнем телефонном разговоре с женой 29 апреля Борман якобы сказал ей, чтобы она во всем полагалась на фон Хаммеля; сам он свяжется с ней, как только появится такая возможность.
Безыменский цитирует из советских архивов материалы, фотокопии с которых стали доступны. Эти документы говорят об уверенности советских властей, что телеграмма фон Хаммелю свидетельствует, что Борман намеревался искать убежище в Южной Америке. Безыменский высказывает свое мнение, что Борман пересек границу с Италией 16 августа 1947 года. Это его мнение основано исключительно на советских архивных материалах, отражающих продолжающиеся поиски Бормана русскими. Никаких деталей, подтверждающих это мнение, не приводится.
Безыменский пытался расспросить фон Хаммеля, но тот отказался разговаривать с ним, правда, позднее стал уверять, что слова «заморское плаванье в южном направлении» часто использовались для обозначения переправки документов в Мюнхен. «Заморское» — не что иное, как Юберзее-Штраубинг, транзитная станция на железнодорожной линии Мюнхен — Зальцбург.
Агенты американской военной контрразведки получили задание организовать укрытие для Герды Борман, жены Бормана, которая была смертельно больна раком. Она жила под именем фрау Бергман с фальшивыми документами, ее итальянский врач сообщил о ней английскому майору Адламу, который организовал для нее, как для больной раком, лечение в больнице в Мерано. Американцы действовали так в ложной надежде, что Борман может вернуться. Герда Борман умерла 22 марта 1946 года. Ее муж так и не появился.
ПЕРВЫЕ СООБЩЕНИЯ О БОРМАНЕ
Самым важным первым свидетелем того, что Борман жив, стал Генрих Лайнау, который утверждал, что в июне 1945 года он ехал вместе с Борманом в поезде, следовавшем на Фленсбург, расположенный на границе с Данией, после своего освобождения из концлагеря Заксенхаузен. По словам писателя Ладислава Фараго, датский врач по фамилии Преусс утверждал, что примерно в это же время его друг-нацист просил у него деньги на то, чтобы помочь Борману выехать из Дании.
Советские власти объявили тогда, что в мае 1945 года офицер 5-й Ударной армии нашел в кожаном пиджаке у мертвого немца, лежавшего около выведенного из строя танка, дневник Бормана. Поскольку труп был явно не Бормана и пиджак тоже не мог принадлежать ему, русские решили, что Борман сунул свой дневник в пиджак убитого немца, чтобы оказаться одним из «шейнтот», мнимых покойников, которых тогда расплодилось довольно много.