Гитлер теперь поссорился со всеми командующими войсками, с одиннадцатью из восемнадцати фельдмаршалов, с двадцатью одним из почти сорока полных генералов и со всеми командующими трех секторов Восточного фронта. Тем не менее все они по-прежнему выполняли его приказы, воплощая на практике идеи, которые, как потом все они понимали, являются, с военной точки зрения, полным безумием.
Публикация генералом Вальтером Варимонтом записей различных «конференций» раскрывает поверхностный характер дискуссий между Гитлером и генеральным штабом — дискуссий, которые очень часто имели дело с проблемами совершенно неразрешимыми и в которых они даже не пытались обратиться к насущным делам. При чтении этих записей возникает совершенно нереальная картина: профессиональные фельдмаршалы потворствуют пехотинцу из другой эпохи, покорно выслушивая его непритязательные солдатские анекдоты и неточные, противоречивые обстановке неминуемого разгрома ответы на их конкретные вопросы. Со смешанным чувством гордости и совершенно очевидной глупости Варимонт записывает, что генеральный штаб понимал, что Гитлер совершенно не способен руководить простейшими военными операциями и что к нему с величайшим презрением относятся те самые люди, которые из привычки подчиняться и из чувства патриотического долга помогают ему уничтожать свою родину.
Поначалу они терпели его слабоумие с разной степенью неохоты, но когда началась война, они отказались от своей враждебности к Гитлеру, хотя внутри у них кипело раздражение. Практически в последние месяцы войны многие армейские командиры были преисполнены решимости сделать все, что в их силах, и игнорировать все противоречивые приказы. Многие из них были только счастливы не получать такое количество приказов, противоречащих здравому смыслу, и они приветствовали то, что Гитлер был изолирован в своем берлинском бункере. В последние два месяца войны почти все они, за исключением Кребса, начальника генерального штаба, и Йодля, начальника оперативного отдела Объединенного генерального штаба, считали приказы Гитлера совершенно ненужными бумажками. Они знали, что война бесповоротно проиграна.
Хотя Гитлер и считал это проявлением пораженческой власти, он справедливо боялся, что включение его узкого кружка подхалимов в огромный армейский командный бункер таит в себе опасность того, что его физическое состояние будет выглядеть смешным, а его умственные способности и его решения окажутся под вопросом. Поэтому он предпочитал изоляцию в компании Бормана, Лея, Ламмерса и Геббельса, хотя должен был понимать, каковы могут быть военные последствия такого добровольного отделения командующего от командных структур.
Изоляция, конечно, имела место: один телефонный коммутатор, один радиопередатчик и один радиотелефон — таковы были все средства связи Гитлера из бункера с военной действительностью. Предпочитая оставаться в бункере, Гитлер решительно отказался от ответственности за ведение войны — факт, не оставшийся незамеченным Объединенным генеральным штабом, хотя, похоже, историки прошли мимо него. Следует предположить, что Гитлер был охвачен чудовищным страхом перед возмездием со стороны его собственного народа и верховного командования армии, боялся восстания в армии, унижения, боялся того, что его живым отдадут в руки советских войск и союзников.
Берлинский бункер радикально отличался от штаба штаб-квартиры Объединенного генерального штаба в Цоссене, где комплекс бункера был по крайней мере в семь раз больше берлинской системы, где имелся центральный коммутатор, возможно, самый большой в Европе, соединяющий с любой частью нацистской империи, непосредственно обслуживающий генеральный штаб.
Если бы Гитлер хотел продолжать войну, то самым подходящим для него местом должен был бы быть Цос-сен. Но Гитлер хотел иного — создавать видимость войны. Берлинский бункер даже не имел прямой связи со штабом в Цоссене, его обслуживал наскоро смонтированный коммутатор, доделанный фирмой «Сименс» в ноябре 1944 года, такого размера, который сейчас можно увидеть в третьеразрядном отеле. Там было место только для одного телефониста, которым, как выяснилось, оказался не обученный этой профессии сержант Рохус Миш. Чтобы связаться с Цоссеном, Миш сначала должен был соединиться с телефонной станцией «Централ-200», передатчике, установленном на башне зенитной артиллерии в миле от бункера. В результате, когда советское наступление захлестывало один пригород за другим, перепуганные штабные офицеры сидели рядом с Мишем, пока он дозванивался до своих знакомых в разных районах Берлина и спрашивал их, не видели ли они советские танки. А в последнюю неделю войны этот коммутатор вообще замолчал.