— Что ж, дружище, выходит, я никому и не нужен?
— Отчего ж, — отвечал Серню. — Видишь ли, твои книги покупает народ всё больше малообразованный…
— А где же высокообразованный народ? Отвечай, милейший, — возвысил голос Фомич.
— Да известно где — вон у того прилавка.
— А почему же тогда, я тебя спрашиваю, мои книги здесь, а не там? Отчего, спрашиваю я, проистекла такая нелепость?!
— Да ведь ты сам пожелал, чтобы их печатали в мягкой обложке да на серой бумаге, ты сам…
— Я?! Да как ты смеешь обвинять меня! Я писатель, и мое дело — писать, а не издавать и по прилавкам раскладывать! Ясно?
— Но ведь ты сам…
— Опять я?!
Пим Пимский был большой любитель подобных сценок, но теперь, глядя из своего угла, лишь равнодушно скользил взглядом по лицам двух спорщиков, один из которых показался ему смутно знакомым. А видел он его в павильоне Ивана Разбоя, на съемках, но сейчас не узнал.
— Думаешь, я не заходил в эту лавку? — всё распалялся Фомич. — Вчерашнего дня, между прочим, заходил. И что же? Вон там, — он указал на центральный прилавок, — лежал двухтомник какого-то Верова. Что за Веров такой, никто не знает. А сегодня его уже нет! Изволь видеть — нет!
Ситуацию на главном прилавке Фомич успел оценить, ещё когда только вошел в магазин.
Он снова схватил Сценариста за лацкан сюртука и чуть ли не ткнул носом в прилавок. После чего развернулся и размашистым шагом пошёл из лавки прочь. Серню грустно потеребил свою фуражку и поплелся следом.
Между тем при словах «какого-то Верова» стоявший у прилавка человек поднял голову и приват-доцент узнал дюка Глебуардуса Авторитетнейшего. Тут уж, несмотря на свое плачевное состояние, Пимский удивился.
Дюк Глебуардус, разумеется, любил показать себя либералом, не чуждым простой жизни, да он и в самом деле не чуждался её. Потому носил он серый недорогой костюм, обычно с черным узким галстуком. Из рубашек же предпочитал хлопковые. Но книги всегда просматривал дома, у себя в кабинете, куда ему на выбор доставляли их приказчики от издательств. И встретить его в книжной лавке было делом совершенно внезапным.
— Признаться, удивлен. Какими судьбами, дюк? — произнес Пимский, подойдя к прилавку.
— По твоей милости, — усмехнулся дюк и, внимательно поглядев на Пима, добавил: — Разве не припоминаешь?
Пимский не помнил своих переходов во сне в другой мир, поэтому забеспокоился, решив, что когда-то по пьяному делу просил дюка о какой-то услуге, а теперь позабыл.
— А что, разве я тебя просил? Может, это было в гостях у Боунов, где, признаться, я несколько перебрал? Но ведь это так давно было, в прошлом месяце. Не пойму, о чем ты спрашиваешь.
— Нет, это коннектировано с теорией сна, дорогуша.
Пимский удивленно глянул на дюка, — такие странные слова в его устах! — но ничего не ответил.
— Сейчас поймешь. — Глебуардус повернулся к приказчику и осведомился: — Скажи, любезный, а нет ли Верова?
— Никак нет, ваше сиятельство, — бодро ответил тот, но дюк уловил заминку в ответе.
— Откуда знаешь, кто я таков?
— Да кто ж вас не знает, ваше сиятельство!
— Тогда почему врешь? — Дюк грозно уставился на юношу.
Тот смутился и часто заморгал.
— Видите ли… В самом деле, таких книг нет. Извольте видеть, не далее как сегодня утром зашел к нам некий господин и выкупил по немалой цене все книги. Это двухтомник… Не извольте гневаться…
— Что? Что ты мелешь, болван? Сочинил мне черного человека… Говоришь, скупил все книги? А цену кто надоумил поднять? Отвечай.
— Видно хорошо было, как они ему нужны. Отчего же не поднять, когда такая надобность? Дело коммерческое. Господин Требесов и назначил твердую цену.
— Вот тебе, Пимский, роковое стечение обстоятельств. Я до этого дня ни о каком Верове слыхом не слыхивал, — дюк снова обратился к приказчику: — Кликни-ка сюда своего хозяина.
— Сию минуту!
Приказчик опрометью бросился на второй этаж и вскоре спустился в сопровождении хозяина, господина Требесова. Тот держал под мышкой два синих тома с золотыми буквами на корешках.
— Не извольте волноваться, ваше сиятельство, — поклонившись, заговорил он. — Вы удостоили нас честью посетить наше скромное заведение, и такая незадача. Не извольте гневаться, ваше сиятельство, всё можно уладить самым наилучшим образом. Есть, есть ваши книги. Вот!
— Что ж, благодарю. Как же понимать слова приказчика?
— Всё правда. Сами были крайне удивлены. Неделю тому назад от издательства прислали, и ведь всего пять экземпляров, по два тома. Автор, сказать по чести, неизвестный, спросом у публики не пользовался, так что до вчерашнего дня лежал мёртво…