— Но ведь мы надеемся, что новые поколения, воспитанные в группах, изменят будущее! Я слышала, что уже есть какие-то результаты.
— Трудно сказать, где правда, а где — просто пропаганда. Бутеры, например, ни на секунду не задумаются, чтобы при случае так обработать факты, что получится полуправда. Но и их противники, хоть мне тошно подумать об этом, тоже прибегают к таким приемам, я точно знаю!
— Но зачем же лгать? Какой в этом смысл? Группы — это всего лишь дети и их воспитание, и ничего больше. Мы и организовали их в основном потому, что наши отцы практически все время живут в космосе, на других планетах… Мы оказались вынуждены сами позаботиться о себе. Все начиналось именно с этого, а уж потом появились всякие уставы и правила. Но кому-то пришло в голову, что с помощью наших групп можно заодно решить и другие проблемы. Думаю, они здорово ошибаются!
— Нам пора самим подумать и решить, как быть дальше, иначе они скоро поднимут шум, что-де эти группы не оправдали себя и никому не нужны. Мне-то можно не волноваться — через год и один месяц мне исполнится девятнадцать, и прощай, группа! Но если все так пойдет и дальше… Мы во что бы то ни стало должны стоять на том, с чего начинали: помогать друг другу пройти через трудные годы детства — не больше и не меньше. Но ничего другого!
Они шли вдоль улицы, оставив далеко позади великолепный дом, где протекала странная жизнь семейства Дэвидов. Как бы продолжая их разговор, Ли вдруг тихо сказал:
— Все так, но случается в один прекрасный день и другое: девушка встречает симпатичного молодого космонавта и забывает — не без его помощи — о своих сверстниках.
— Если ты имеешь в виду меня, — Сьюзен даже передернулась от возмущения, — значит, ты плохой друг!
— Ты же сама начала этот разговор! И ведь это ты собираешься прогуляться в космос со своим новым знакомым!
Они пошли дальше молча, недовольные друг другом.
Недалеко от них, над уличным перекрестком, Наблюдатель в это время поджидал своего сына. Бад появился с противоположной стороны, так как пошел от дома Дэвидов другой дорогой. Увидев его, инопланетянин немедленно телепатировал:
“Насколько я понял, джэбберам запрещены контакты через ротовое отверстие — и друг с другом и с лицами иного пола. Это так?”
“Да, верно”.
“Ты можешь объяснить, почему это считается таким серьезным проступком?”
Бад понятия не имел, почему это так, и быстро перевел разговор на другую тему:
“Похоже, у меня не будет проблем с мистером Джаге-ром. Он пришел вчера домой поздно, когда я уже епал. Так что, если все будет… — Он неожиданно замолчал, и лицо приняло расстроенное выражение: — Боюсь, что там, у Дэвидов, я слишком сильно толкнул Джо Паттона, когда мы его “кидали”. Не знаю, заметил ли он что-нибудь…”
Но Наблюдатель был озабочен другим:
“Я должен сообщить тебе, сын мой, что сегодня они обнаружили наш корабль. Ты знаешь, как тщательно мы рассчитали свою околоземную орбиту, чтобы исключить возможность опасного сближения с земными лайнерами. И тем не менее, их патруль обнаружил нас. Теперь мы должны действовать, хотя и крайне осторожно. Неизвестно, чем все кончится, но мы больше не можем себе позволить спокойно продолжать изучение человеческой расы… Чем скорее ты выяснишь, почему они уделяют такое внимание контактам через ротовое отверстие, тем будет лучше для нас. Я чувствую, что мы столкнулись с каким-то очень важным фактором поведения этих существ”.
Ли и Сьюзен уже почти пришли, когда он, наконец, решился задать вопрос, не дававший ему покоя:
— Так как же все-таки насчет воскресной прогулки с капитаном Сеннизом?
— Ну, для начала нужно, чтобы мама разрешила, — уклончиво ответила девушка.
Глава 11
В субботу утром Эстелл и Сьюзен завтракали вдвоем. Мать время от времени поглядывала на девочку — та была необычно молчалива и почти ничего не ела. Эстелл допила вторую чашку кофе и с трудом подавила желание налить еще одну.
Мать хорошо понимала: Сьюзен явно собиралась с духом попросить о чем-то очень для нее важном. Теперь, когда назрел какой-то серьезный разговор, она уже точно не могла отказать себе еще в одной порции любимого напитка: она взяла пустую чашку и подошла к плите, где всегда был наготове кофейник. Не пролив ни капли, Эстелл отработанным движением наполнила чашку и вновь вернулась к столу. Удовлетворенно вздохнув, она обратилась наконец к дочери:
— В чем дело, дорогая?
Сьюзен, затаив дыхание наблюдавшая за этим кофейным ритуалом матери, облегченно вздохнула, когда он благополучно завершился, что несколько отвлекло ее внимание, и рассеянно поинтересовалась:
— А где папа?
Эстелл была разочарована и даже немного возмущена:
— Надеюсь, тебя тревожит что-то другое! — Но, осознав свою ошибку, постаралась восстановить прежнюю доверительность: — Ты все утро молчишь и о чем-то думаешь, — так скажи мне, что тебя тревожит?
— Но все-таки где папа? Он еще не вставал?
— Да, он еще спит. Он вернулся сегодня поздно ночью. — Эстелл старалась не показать своих чувств. Немного помедлив, будто взвешивая, сколько можно “отпустить” информации, добавила: — У них там что-то случилось.
— О, кто-нибудь пострадал? — Сьюзен побледнела, но на лице безошибочно читалась мысль, насколько это ЧП может помешать ее планам.
— Понятия не имею. Я всегда так сильно переживала эти вещи, что твой отец перестал мне рассказывать подробности. — Эстелл пожала плечами. — А теперь я не уверена, что вообще способна переживать, как раньше. После десяти лет его отсутствия я стала так далека от всего этого.
Сьюзен шумно перевела дыхание — неожиданно представился подходящий момент все выложить:
— Ну, тогда ты не станешь волноваться, если завтра утром я немного полетаю вместе с капитаном Сеннизом? У него как раз дежурство по патрулированию на околоземной орбите.
Эстелл почувствовала себя так, как будто ее ударили. Она смотрела на дочь и пыталась понять, как случилось, что Сьюзен восстала против нее… Эстелл хотелось уберечь дочь от того, что пережила сама, уберечь и спасти. Все эти десять лет ее чувства были обращены только на эту девочку, она заменила ей все, чего лишил ее жизнь этот проклятый космос… Эстелл с трудом пробормотала:
— Не уверена, что… — Она умолкла на минуту, а потом вдруг взорвалась: — Так вот что крутилось у тебя в голове!.. Дежурство? Ты сказала — дежурство?
Сьюзен хорошо знала мать и почувствовала первые признаки опасной перемены настроения, теперь нельзя было терять ни секунды:
— Я — дочь одного из руководителей Комитета космического контроля и просто неприлично, что до сих пор не видела, что такое космос!
— А я, между прочим, — жена этого руководителя и не вижу ничего неприличного в том, что ни разу не побывала там.
— Ты — другое дело! — Сьюзен чувствовала, что вот-вот потерпит поражение — никогда прежде мать не проявляла такую бескомпромиссность. Сьюзен захныкала, как маленькая: — Ну, м-а-а-ма, ну, пожалуйста, не отказывай! Это, правда, самый обычный полет, а капитан Сенниз — уже очень опытный пилот, он каждый месяц летает по многу часов и на самых новых машинах…
Эстелл пребывала в растерянности, ей вдруг захотелось сложить с себя груз ответственности:
— Хорошо, доченька…
— О, мамочка, спасибо!
— Я еще не закончила, выслушай меня. — Голос Эстелл стал строже: — Ты можешь поехать с этим капитаном, если папа не будет возражать.
— Но, мамочка, у меня дела в группе, я не могу ждать, когда он проснется. Будь добра, попроси за меня, ладно?
— Ничего подобного, я ничего просить у него не буду, и не надейся! — крикнула Эстелл вслед убегающей Сьюзен.
Когда Лейн час спустя вышел к завтраку, она, поколебавшись, изложила ему “просьбу” дочери: