А сад, панорама которого открывалась с холма, был детищем и гордостью Милфорда. Каждый уголок здесь был возделан его руками, ухожен и засажен. Милфорд тщательно, любовно отбирал каждый куст, каждое дерево, чтобы они радовали глаз и находились на своем месте. Дубы и буки бросали густую тень на дорожки, а большая площадка в центре сада, где сейчас расставляли столы, была обсажена цветами. И богатые люди, которые соберутся сегодня за этими столами, будут любоваться азалиями и розами, не подозревая, что вся эта красота создана неприметным пожилым человеком с большими натруженными руками, тяжело ступающим мимо них в своих разбитых башмаках. Мужчины будут курить сигары, а их женщины – срывать цветы, посаженные Милфордом, и прикалывать их к своим платьям.
Он откусил кусочек пирога и отметил, что тот, как всегда, хорош. С тонкой поджаренной корочкой, как он любил. И Эстер знает, что он любит такую корочку. Только не нужно хвалить ее за этот пирог. Она сама себя то и дело хвалит.
Многим мужчинам нравятся такие женщины, как Эстер, – средних лет, высокие и полные. Но не слишком полные, а так, в меру. Волосы у Эстер рыжие, теперь уже слегка тронутые сединой, а руки большие, красные от вечной возни у горячей плиты. Красавицей ее не назовешь, но и дурнушкой тоже. Особенно когда она улыбается. Жаль только, что Эстер так редко улыбается ему, Милфорду.
Он медленно жевал, запивал элем и, казалось, целиком ушел в свои мысли, от которых оторвался только тогда, когда Селеста задела его руку, потянувшись за сыром. Вспомнив, о чем они говорили перед этим, Милфорд сказал:
– Я думаю, что мистер Трокмортон такой же, как все они, жесткий и упрямый. А почему ты решила, что с ним что-то не так?
– Ну-у, – протянула Селеста, вытирая ладони. – Например, он танцевал вчера со мной.
– Ты красивая девушка, – заметил Милфорд, покосившись в сторону Селесты.
– Он что, всегда танцует с красивыми девушками?
– Нет, обычно говорит о делах все дни напролет.
– Вот видишь, – кивнула Селеста. – А со мной он говорил о Париже и о том, как там танцуют. А затем водил меня по дому.
– Должно быть, хотел увести тебя подальше от гостей и от мистера Эллери.
– Нет, он ухаживал за мной. По просьбе самого мистера Эллери, которого свалил недуг.
– Вот оно что, – сказал Милфорд.
– Ты думаешь, Трокмортон имеет отношение к болезни Эллери? Я тоже так думаю.
Милфорду хотелось успокоить дочь, но он не знал, как это сделать. О том, что он думает по поводу ее плана женить на себе Эллери, Милфорд уже сказал. Вряд ли ей будет приятно услышать это еще раз. Нет, она ждет от отца каких-то других слов. Более мудрых.
– Я собиралась сегодня утром познакомиться с детьми, – сказала Селеста.
– Правильно, ведь ты же гувернантка.
– Вместо этого Трокмортон решил, что я должна идти на чайный прием.
Хороший эль. Умеет Эстер варить его, ничего не скажешь.
– А зачем тебе идти на чайный прием?
– Как зачем? – Селеста снова поправила юбки. – Он пригласил меня.
Милфорд даже перестал жевать.
– Он? Мистер Трокмортон? Он пригласил тебя?
– Вот видишь, папа, оказывается, все не так уж безнадежно. Я могу и танцевать, и пить чай вместе с Эллери, и просто быть рядом с ним, – лукаво улыбнулась Селеста.
– А мистер Эллери будет на чайном приеме?
Улыбка на лице Селесты погасла.
Милфорд откусил яблочного пирога. Прекрасный пирог! Какой нежный и мягкий. Вот был бы еще язычок Эстер таким же мягким, как этот пирог, а не острым, словно бритва!
– Трокмортон показался мне гораздо приятнее, чем прежде, – заметила Селеста, рассеянно скользя взглядом по цветущим кустам.
Рука Милфорда застыла в воздухе, не донеся до рта остаток пирога.
– Мистер Трокмортон?
– Он выглядит одиноким и очень печальным.
– Ты говоришь о старшем Трокмортоне? – уточнил Милфорд, не зная, что и думать.
– Знаешь, почему он отложил мое знакомство с детьми? Ему хочется, чтобы я как следует приготовилась к чайному приему, чтобы произвести на нем впечатление.
Милфорд хотел прервать Селесту, но язык у него никак не поспевал за мыслями.
А Селеста тем временем летела вперед на всех парусах.
– Чайный прием! Это так интересно. Хотя, сказать по правде, я очень волнуюсь. Мне нужно быть готовой через час. Правда, мне достаточно будет только сменить платье. А еще я собираюсь повидать детей. Сама. Пусть не думает, что я приехала сюда бездельничать.
Милфорд только-только приготовился наконец возразить дочери, но та уже быстро чмокнула его в щеку, вскочила и упорхнула прочь.
Милфорд только сокрушенно покачал головой ей вслед, думая о том, сумеет ли он сам пережить беду, которая, несомненно, поджидает Селесту в самом ближайшем будущем. Он мог бы предупредить свою дочь, но только слушать отца она не станет, вот ведь что обиднее всего!
Глава 10
– Скажите, Трокмортон, кто эта прелестная юная леди, с которой вы шли под руку по коридору и которая ведет сейчас сюда двух маленьких куколок.
Вопрос полковника Хелтона оторвал Трокмортона от крайне важного разговора – речь шла о перспективах использования алюминия для изготовления красок и бижутерии – и вернул его в сад, на чайный прием, которым, как всегда, заправляла леди Филберта. Повернувшись, он увидел Селесту. Она шла по хрустящему гравию, и над ее головой, словно виньетка, свисали пышные ветви, усыпанные белоснежными цветами.
И держала за руки Пенелопу и Кики.
Черт побери! Кажется, он ведь совершенно ясно сказал…
– Это… ваши дети? – спросил лорд Раскин. Этот вопрос Трокмортон пропустил мимо ушей.
Слугам было приказано помочь мисс Селесте приготовиться к чайному приему. И ничего сверх этого. Пусть думают, что он поддерживает бредовую идею Селесты – женить на себе Эллери.
Но Селеста все сделала по-своему. И никто из слуг не усомнился в ее праве привести с собой на чайный прием своих воспитанниц.
Ну хорошо. Ничего плохого Селеста детям не сделала, так что, возможно, она вовсе и не русская шпионка.
Хотя, с другой стороны, появление на приеме незаконнорожденной дочери Эллери может разрушить ко всем чертям его помолвку с леди Патрицией. И чтобы этого не произошло, придется позаботится ему, Трокмортону. Как, впрочем, и обо всем остальном.
На лице у него появилась улыбка – та самая, при виде которой слуги всегда приходили в ужас.
– Простите. – Трокмортон, преодолевая отвращение, дружески похлопал по плечу своего секретаря. – О других способах применения алюминия вам расскажет Стэнхоуп. Он же поделится с вами моими идеями относительно расширения производства.
Стэнхоуп поклонился окружающим его джентльменам. Он одинаково уверенно и легко чувствовал себя как среди аристократов, так и в компании с деловыми людьми. Сказать по правде, многие из них считали, что иметь дело со Стэнхоупом намного проще и приятнее, чем с самим Трокмортоном.
Что же касается Стэнхоупа, то он считал этих людей безмозглым коровьим стадом.
А Трокмортон, глядя на его открытое, улыбчивое лицо, думал о том, как ему трудно поверить в предательство Стэнхоупа. Трудно… почти невозможно.
– Стэнхоуп – моя правая рука, – сказал Трокмортон. – Он ответит на любые ваши вопросы.
И, коротко поклонившись, Трокмортон пошел через запруженную гостями площадку навстречу Селесте. Нужно попытаться завернуть ее прочь, пока не поздно.
Нет, уже поздно. Его опередил юный виконт Блэкторн. Он уже успел оказаться перед Селестой, та с улыбкой поклонилась виконту, а затем присела и что-то сказала девочкам. Те также сделали реверанс. Кики неуклюже, а Пенелопа – четко и умело.
Появление перед гостями Кики могло вызвать вопросы о ее родословной. Интересно, что намерена в этом случае отвечать Селеста?
Трокмортон кинул взгляд на лорда, леди Лонгшо и Патрицию. Они стояли и издалека смотрели на Селесту и детей. Отлично. С этого места они никак не смогут заметить, что Кики похожа на своего отца, Эллери.