Я подскакиваю с кресла.
Этот кошмар должен закончиться. Я не останусь в доме Заура. Это будет смерти подобно для меня. Его слова “думаешь, Каримом отделаешься?” поселили в сердце дикий страх, оставив навсегда там тупую боль от унижения. Им плевать на то, как я жила раньше. Плевать, что у меня были мечты. На то, что я человек! Не кукла. У меня бьется сердце, я умею испытывать горечь, бояться и любить. Они растопчут меня и уничтожат. Вдвоем.
Господи! Мне надо бежать. Пока Заур отрывается с этой девкой. Если буду медлить хоть секунду - мне конец.
Я подбегаю к окну, распахиваю его и смотрю вниз. Прыжок со второго этажа на козырек - так себе затея, но у меня выхода нет. Я перелезаю через подоконник, свешиваю ноги и зажмуриваюсь. А потом срываюсь вниз.
Я действую без страха. Без сомнений. На чисто инстинктивном желании выжить и спасти себя.
Приземляюсь с грохотом на козырек, тут же спрыгиваю вниз, почувствовав боль в левой ноге и бегу, не разбирая дороги. Лишь бы исчезнуть, раствориться в большом городе. Забыть навсегда и выкинуть из памяти эти два дня, пока не поздно, пока я еще могу это сделать!
За поворотом в мою сторону выпрыгивает тень и рывком швыряет на землю. Я падаю, закричав от боли. Но человек безжалостно прижимает меня ногой в тяжелом ботинке к земле.
— Это она, — констатирует он кому-то, — точно. Фото нам прислали идеальные.
— Отлично. Грузи в машину, пока этот не хватился.
Меня ставят на ноги. Голова кружится, перед глазами плывет от удара об землю. Я ничего не соображаю, только чувствую, как меня хлопают по плечу.
— Молодец, девочка. Сделала нам большое одолжение. Облегчила твою поимку.
К носу прижимается рука с мерзко пахнущей тряпкой и сознание тут же меркнет. Последнее, что я ощущаю - как валюсь в чьи-то крепкие руки.
Глава 11. Заур
Кабинет старшей медсестры, освободившийся очень вовремя, становится обителью похоти, когда Мила сдергивает с себя белый халат и вызывающе выгибается передо мной кошкой.
Оттягиваю полоску ее трусиков и отпускаю, наслаждаясь жгучим звуком шлепка. Ее попка неприлично дрожит. Мну мягкие места, порыкивая сквозь зубы, ладонями провожу по тонкой спине, ловким щелчком расстегиваю бюстгальтер и отшвыриваю его в сторону.
Перед глазами стелется туман. Мозг словно в колбе спиртуется, настаивается. Рассудок, взяв отпуск, машет мне на прощание. Плевать на курьера, черт с ней — с этой дрянью у нас на районе, похрен дилерша…
Нет. Не похрен…
Схватив Милу за шею, поднимаю и лопатками прижимаю к своей груди. Мое дыхание, лаская ее ухо, разгоняет по женской коже заметные мурашки. Докторша содрогается от возбуждения, а у меня дилерша перед глазами. Испуганная, попавшаяся на крючок, но цепляющаяся за любой шанс выжить.
Врет. Нагло врет и мне, и Кариму. Но ведь причина в жажде жизни. Понимает, что крышка ей, если дело по нашим правилам развиваться начнет. Только хрен мы ей позволим веревки из нас вить, вокруг пальца обводя.
— Так что там с товаром, Мила? — шепчу ей на ухо, выпятившим пахом упираясь промеж ее булок.
— Порченный товар, — усмехается, ерзая вверх-вниз. — Грош — цена.
Сука… Какая же сука… Прямо сейчас рвану в кабинет и трахну ее, распирожив на кресле. Отымею во все щели и своим джигитам отдам. Пройдет по кругу — по-другому запоет.
Рука Милы юркает назад и развязно гладит мой ствол через ткань брюк. Эта крошка умеет делать приятное. Пожалуй, сначала с ней основное блюдо получу, а потом десертом займусь. Иначе в таком состоянии до смерти дилершу затрахаю и никакого удовольствия от ее мук не получу.
Разворачиваю Милу, толкаю на стол и притягиваю к себе ее разведенные бедра.
— Дорогие? — указываю на белье.
— Рви, — хихикает она. — Муж другие купит.
Разрываю ее трусы, высвобождаю свой ствол из брюк и врываюсь в эту текущую сучку всей своей длиной. Вдалбливаюсь так, что в ушах звенит.
Выгибается, стонет, царапает мои руки, сосет пальцы. Отдается по полной, а я никак дилершу из башки выбросить не могу. Бесит она меня. И уважение вызывает. Не сдается же: карабкается, насколько фантазия богата, чтобы ни жертвой, ни козлом отпущения, ни разменной монетой не стать.