Но вот ещё большее осуждение славы учения Закона, и ещё большее возвеличивание славы служения Евангелия. Не слишком ли дерзок Апостол в своих нападках на Закон, когда говорит: «Закон - это не просто безжизненная буква; он способен только убивать»? Определённо, этим он не называет Закон благим и полезным учением, но почитает его всецело губительным. Кто, кроме проклятого в глазах мира еретика, навлекающего на себя казнь за богохульство, осмелился бы сказать такое, не будь это сам Павел? Даже Павел должен восхвалять Закон, как Божию заповедь, провозглашать его благим и не позволять относиться к нему пренебрежительно или как-то видоизменять, но соблюдать и исполнять столь полно и всецело, как велит Христос (Мф. 5:18), когда глаголет, что ни одна черта не 22
прейдет из Закона. Как же осмелился Павел говорить столь пренебрежительно и даже оскорбительно в адрес Закона, представляя его, по сути, как верную смерть и яд? Что ж, сие есть возвышенное учение, учение, которое непостижимо для разума. Мир, в частности те, Кто называет себя святыми и благочестивыми, не выносят его вообще, ибо оно означает ни больше, ни меньше, как то, что все наши дела, какими бы драгоценными они ни были, это всего лишь смерть и яд.
Цель Павла - полностью разбить похвальбу лжеучителей и лицемеров и обнаружить слабость их учения, показав, что при всём его совершенстве от него мало пользы, ибо оно предлагает только Закон, а Христос при этом не провозглашается и остаётся непознанным. В своём тщеславном красноречии они утверждают, что если человек прилежно исполняет заповеди, творит много добрых дел, то он спасётся. Однако это лишь пустые слова, вредоносное учение. Вот что, в конечном счёте, обнаруживает тот, кто, не слышав ничего другого, доверяется их лжеучению. Он обнаруживает, чтооно не приносит ни утешения, ни жизненной силы, атолько сомнения и тревогу, и вслед за ними смерть и разрушение.
УСТРАШЕНИЯ ЗАКОНА
Когда человек, осознавший свою неспособность исполнить заповедь Божию, слышит настоятельные требования Закона оплатить свой долг, и не видит впереди ничего, кроме страшного гнева Божия и вечного осуждения, он не может не впасть в отчаяние из-за своих грехов. Это неизбежное следствие того, когда в качестве средства спасения проповедуется исключительно Закон. Тщетность такого упования на дела видна на примере небезызвестного отшельника, упомянутого в Vitae Patrum (Житие св. отцов). Ибо более семидесяти лет он вёл исключительно аскетический образ жизни и имел множество последователей. Когда же пришёл смертный час, он начал трепетать и три дня пребывал в агонии. Ученики пришли успокоить его, увещевая его умереть с миром, поскольку жизнь его была столь праведна. Но он ответил: «Увы, я воистину всю свою жизнь служил Христу и жил в простоте, но Божий суд отличается от суда человеческого».
Заметьте, этот достойный человек, несмотря на всю святость жизни, не знает ни одного пункта вероучения, кроме суда Божия в соответствии с Законом. Он не знает утешения Евангелия Христова. После долгой жизни, проведённой в попытках соблюдать заповеди Божии, дабы обрести спасение, Закон убивает его с помощью его же собственных дел. Отшельник вынужден воскликнуть: «Увы, кто знает, как Бог посмотрит на все мои усилия? Кто устоит пред Ним?» Это значит лишиться небес по приговору своей собственной совести. Все дела и святая жизнь не принесли ему никакой пользы. Они только повергли его ещё глубже в смерть, так как он остался без утешения Евангелия, в тот время как другие, такие как разбойник на кресте и мытарь, уверовали в утешение Евангелия, прощение грехов во Христе. Их грех был побеждён, они избежали приговора, вынесенного Законом, и перешли из смерти в жизнь вечную.
Теперь смысл противоположной фразы, «дух животворит», становится прозрачным. Речь здесь идёт ни о чём другом, как о святом Евангелии, о вести исцеления и спасения, о драгоценном и утешительном слове. Оно утешает и ободряет печальное сердце. Оно, так сказать, вырывает его из пасти смерти, и приводит к незыблемой надежде вечной жизни через веру во Христа. Когда для верующего наступает смертный час, и смерть и суд Божий всплывают перед его глазами, он не основывает своего утешения на делах. Даже если он жил наисвятейшей жизнью, он скажет вслед за Павлом (1 Кор. 4:4): «Ибо хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь».