— Да и вы, отец Власий, в накладе не останетесь! — успокоил попа Макар Павлыч. — Давайте сюда ваш запасец, заодно и сменяем!
Власий неохотно и после некоторого раздумья передал Макару Павлычу свои товары. У Власия не было большого доверия к своему компаньону. Макар Павлыч понял это, но не обиделся и успокоил Власия:
— Менку-то при вас буду делать. Доглядывайте.
— Да я ничего... — сморщился Власий и отвел в сторону глаза.
Когда пали сумерки и подкрался долгий зимний вечер, Макар Павлыч собрал тунгусов в один чум, к Савелию.
— Вот у меня тут, — сказал он, разворачивая и раскладывая товары, для друзей остаточки имеются. Кончил я торговать, больше не буду, тяжело. Жалко мне вас, друзья, кто теперь покручать вас станет! Отощаете вы, страсть! Ну, пользуйтесь напоследях!
Тунгусы придвинулись к товарам и стали выбирать себе каждый, что ему нравилось. Макар Павлыч следил за ними и назначал цену. Некоторые тунгусы вышли из чума и вернулись с белкой. Один принес хорошую лисицу. Макар уцепился за выходной, сверкающий мех лисицы. К этому же меху потянулся и Власий.
— Обождите, отец Власий, — нахмурился Макар Павлыч. — Дележ опосля, а теперь надо собча все делать.
И снова Власий примолк и сдался.
Они поторговали до тех пор, пока все, что ни привезли с собою, но перешло к тунгусам. А когда не осталось товаров, а тунгусы все еще несли пушнину, Макар Павлыч подмигнул Власию, шепнул ему пару слов, и Власий вытащил свою бутыль. Стаканчик пошел по рукам. И за каждый стаканчик батюшке, отцу Власию тунгусы выдергивали из бунтов[11] по несколько белок.
К концу мены в чум пришел Ковдельги, шаман. Он осмотрелся, увидел бутыль возле Власия и ласково прищурил глаза.
— Холодно! У, холодно! — сообщил он. Макар Павлыч засмеялся и хитро подмигнул Власию.
— Тащи гостинец, угостим! согреем! — посоветовал он шаману. — Тащи! Тебе за мальчишку дали ведь! Ты богатый!
Ковдельги почесал в голове и нерешительно помялся.
— Гостинец... — неуверенно сказал он. — Мало у меня...
— Ну, поищи! — подстрекнул Макар Павлыч. А, обратившись к Власию, почти властно заявил:
— Угостите его, батюшка!
Жадно выпив стаканчик матушкина напитка, Ковдельги вытер губы ладонью и радостно засмеялся:
— Хорошо!
В чуме было жарко. Камелек горел ярко и весело. Люди разгорелись. У людей глаза сверкали весельем и радостью. У Макара Павлыча и Власия глаза были как уголья камелька: они пылали давно небывалой радостью. Возле них, возле бывшего купца и попа, лежала груда пушнины. И как было не радоваться такой удаче, такой прибыли!
Радость перехлестнула Власия. Он потянулся к Макару Павлычу с до краев налитым стаканчиком:
— Откушаем, Макар Павлыч, за удачу!
— Откушаем! — охотно согласился Макар Павлыч и опрокинул стаканчик. За пим выпил и сам Власий. Тунгусы молча, с завистью смотрели на них.
9.
Обделав свои дела, Власий и Макар Павлыч стали собираться обратно домой. Под конец Власий от удачной поездки так размяк, что стал разговаривать с Ковдельги менее сурово, чем прежде. Он даже соблаговолил пошутить с шаманом. И Макар Павлыч, подметив это, насмешливо сказал попу:
— Ничего мужик, шаман-то. Не вредный!
Увязав свои пожитки, Макар Павлыч и Власий стали прощаться с тунгусами. Попрощались со всеми, нехватало только Овидиря, отца мальчика, над которым шаманили Ковдельги и Власий. Макар Павлыч приостановился и спросил:
— А как парнишка? Облегчало ему?
Но никто не ответил. И в это время к запряженной лошади, возле которой собрались отъезжающие и провожающие их, подбежал сам Овидирь. У тунгуса лицо было растеряно, губы тряслись и он смотрел дико вперед, куда-то помимо людей.
— Овидирь! — крикнул ему Макар Павлыч. — А как парнишка?
Овидирь взглянул на Макара Павлыча мутным взглядом.
— Ушел, — глухо ответил он. — Харги задавили!..
Власий забеспокоился.
— Что ж мы прохлаждаемся? — спросил он Макара Павлыча, словно не слыша ответа Овидиря. — Езжать пора...
— Поедем! — спохватился Макар Павлыч. — Поедем... Прощайте, ребята!
Тунгусы молчали. Они глядели на Овидиря, на Власия. Они искали шамана, который куда-то исчез, как только завидел Овидиря. У тунгусов были встревоженные лица. И они не отвечали на обращение Макара Павлыча.
Но сквозь их толпу протолкнулся молодой тунгус, тот, который спорил о вине, который ходил с русскими людьми по тайге. Он выскочил вперед, к нартам, на которые удобней усаживались Макар Павлыч и Власий. Он с угрозой протянул в их сторону руку и закричал: