Картер сделал небольшую паузу. Мак-Глусски и коронер слушали его, затаив дыхание.
– Вы, может быть, спросите, – снова начал Ник, – что побудило убийцу так ужасно изуродовать лежащего в ванне человека? Если мои предположения верны, то убийца раньше и не думал об этом – это произошло позднее... Двигателем, в данном случае, была месть – ненасытная месть! Убийца брата не знал, что Адель мертва и думал, что она лежит в обмороке... Он опустился перед нею на колени и, вероятно, долго говорил ей о своей любви и о том, что не хотел убить ее брата... Вся история произошла, по-моему, следующим образом: заслышав шаги, брат спрятался за портьеру и, когда вошедший миновал его, бросился сзади, намереваясь уничтожить непрошенного свидетеля. Шприц он, вероятно, держал в руке, чтобы убить своего противника тем же способом, как и сестру, но вошедший схватил негодяя за руку и этим спас себя... Во время борьбы, острие шприца вонзилось в тело преступника, и, таким образом, убийца сестры был наказан Провидением... Неизвестный, который и не думал убивать своего врага, испугался и отправился сообщить обо всем любимой им Адели Корацони. Увидев ее на полу, он, как я уже сказал, подумал, что она в обмороке и, опустившись на колени, сознался ей в невольном убийстве! Только очень нескоро сообразил он, что перед ним труп, и что убийцей мог быть брат Адели и не кто другой. Таким образом, для него делалась ясным и причина нападения на него самого. Первым движением неизвестного было – кинуться к убитому негодяю и дать волю негодованию... Но тут взгляд его упал на лежавшее на ковре тело любимой женщины и желание отдать ей последний долг победило остальные мысли... Вот, тогда-то он и поднял ее и отнес в кресло, в которое и усадил так, как ему казалось наилучшим... Затем, он опустился перед нею на колени и долго гладил ее руки, называя самыми нежными именами... Только, когда наступило свойственное трупам одеревенение членов, несчастный сообразил, что случилось. Им овладело бешенство, он обезумел... Как разъяренный тигр, кинулся он в ванную и, увидев лицо ненавистного убийцы, положительно обезумел... Он схватил нож и принялся кромсать лицо своего врага... Насытив ярость, он швырнул тело в ванну... Весьма возможно, что, при этом, у него мелькнула дикая мысль об утоплении трупа! Немного придя в себя, несчастный заметил, что он весь в крови... Он схватил первое попавшееся ему на глаза и вытер руки... Это и был тот платок, который мы видели на туалетном столике! Затем он вымыл лицо и руки под краном, находящимся в ванне и думал, что дело кончено, почему и направился к выходу. Но тут вспомнил, что весь его костюм обрызган кровью! Он понимал, что в таком виде, в каком находился он в данный момент, выйти на улицу невозможно: первый попавшийся полисмен задержал бы его. Тогда он отыскал в одном из шкафов одежду изуродованного им негодяя и натянул его костюм, поверх своего... Теперь он мог выйти, да и время было уже не раннее, но ему захотелось еще раз взглянуть на горячо любимую женщину и попросить у нее прощения... Не знаю, Джордж, заметил ли ты, что под стулом около которого упала убитая Адель, стояли раньше туфли? Нет? Ну, так мне поведал об этом ковер... Когда неизвестный тащил Корацони наверх, в кресло, он нечаянно сбросил с ног ее туфли, и, войдя, уже перед тем снова в спальню, заметил, что ноги Адели не обуты... Тогда он решил исправить и эту оплошность... Он вначале спустился вниз и взял туфли из-под стула, замеченные им раньше, а затем уже вернулся в ванную, чтобы поискать в стоявшем в углу шкафу туфли помоднее... При этом, он уронил в кровавую лужу туфли "из-под стула", которые держал в руках... Отсюда-то и происходят кровавые пятна на подошвах туфель, надетых на убитую. Не найдя ничего подходящего, неизвестный вернулся в спальню и обул ноги Адели.
– Все-таки, Ник, ты кое что забыл, – заметил Мак-Глусски. – Ты ни слова не сказал о баночке и раскрытой книге.
– Я еще не кончил, дорогой мой. Баночка находилась в кармане пиджака брата Корацони и была наполнена, приблизительно, до половины.
– Содержимое ее, – вступил в разговор инспектор, – вылито в вазу, стоящую на камине.
– Ваза уже опечатана господином коронером. Я знаю состав находящегося в баночке яда. Это яд небольшой, зеленого цвета, змеи, водящейся по берегам Ориноко и Амазонки. Укус этой гадины приводит к смерти через 1/2 минуты. Испанцы называют эту змею: "La muetra de la alma..." Баночку нашел убийца брата Адели в его кармане и вставил в руку несчастной, чтобы симулировать самоубийство. Впрочем, нельзя с точностью утверждать, какие мысли могут прийти в голову такому человеку, как тот, о котором идет речь.
– Что вы хотите этим сказать? – осведомился коронер.
– Он говорит этим, – кивнул Мак-Глусски в сторону Картера, – что Антонио де ла Вуэльта (имя убийцы брата Адели) помешался при виде трупа своей возлюбленной.
– Да, – кивнул головою Ник.
– И он, этот Антонио, – закончил инспектор, – своим поведением скоро выдаст себя.
– Согласен. При этом, еще одно, Джордж. Иду на пари, что под костюмом убитого Корацони он продолжает носить свой окровавленный пиджак.
– Гм... – задумчиво произнес Мак-Глусски и нервно заходил по комнате.
– Теперь, кажется, моя очередь рассказывать?
– Да, Джордж. Не забывай, что может оказаться правой именно твоя теория.
– Этого не может быть, – послышался ответ. – Ты слишком точно обосновал свои выводы.
– Ну, ну. Рассказывай.
– Меня, – начал инспектор полиции, – позвали вчера к телефону около одиннадцати часов утра. Голос был женский – очень нежный, мягкий. Женщина назвалась Аделью Корацони и рассказала, что против нее готовится преступление, что жизнь ее в опасности и что она будет очень благодарна, если я соглашусь принять ее в управлении. Я ответил, что считаю лучше явиться самому к ней. При этом, должен сознаться, во мне говорило желание познакомиться с таинственным домом на Медисон-авеню. Около двух часов дня я отправился туда и застал Адель Корацони в обществе ее брата, которого она называла Рафаэлем. Между ними было, действительно, сходство, но, в то же время, их лица были яркой противоположностью одно другому. Адель была, в буквальном смысле слова, красавицей, а Рафаэль – типичным преступником. Таких глаз, как у него, я еще ни у кого не видел. Но, так как, повторяю, сходство было, то я и не сомневался, что передо мной, действительно, брат и сестра. Адель объяснила мне, что брат ее приехал только накануне в Нью-Йорк. С ним вместе, будто бы приехал и некий Антонио де ла Вуэльта. Этот последний, по словам Адели, вероятно и был убийцей ее мужа в Париже и до сих пор добивается ее взаимности, несмотря на ее категорические отказы. Его лицо и фигура очень похожи на Рафаэля, он красив и очень элегантен. По возрасту, он несколькими годами моложе Рафаэля. Затем, мне рассказали, что Антонио де ла Вуэльта очень симпатичный человек, но что у него бывают припадки, во время которых он делается опасным, как разъяренный тигр. Все это сообщила мне Адель Корацони. Затем брат ее привел несколько примеров, в которых сказывалось именно это ужасное беснование Антонио. Оказалось, что Антонио с самого дня отъезда Адели из Парижа состоял с нею в переписке и, наконец, сообщил, что едет в Нью-Йорк. Он назвал даже судно, на котором прибудет в Америку и добавил, что не позволит обращаться с собой, как с первым встречным, причем угрожал "расправиться по-своему" с Аделью, если она его не примет. Мне предъявили письмо, которое и теперь находится у меня: в письме стояло именно то, о чем мне говорили... Получив такое письмо, Адель телеграфировала брату и он приехал на том же судне, с которым прибыл и Антонио, чтобы, в случае надобности, защитить сестру. Между прочим, Рафаэль передал мне, что Антонио очень опытен в смешении растительных ядов и усиленно этим занимается. Долгое время он прожил среди южно-американских индейцев, у которых и научился этому искусству. Рафаэль упомянул даже о каком-то отдаленном родстве Антонио с Лукрецией Борджиа, которая, как известно, очень любила отравлять своих родственников. В конце концов, я даже перестал обращать внимание на болтовню этого Рафаэля, слишком уж часто приходилось мне выслушивать подобные тирады. Я спросил, каким образом могу защитить их и что именно, по их мнению, может предпринять против Адели Антонио? На эти вопросы они не дали мне сколько-нибудь положительного ответа. Я заявил, что до тех пор, пока де ла Вуэльта ничем не проявил своих преступных замыслов, я ничего не могу предпринять против него и что только тогда, когда ими будет подана на него жалоба, я могу активно выступить. Рафаэль, однако, настаивал, что за Антонио необходимо учредить тайное наблюдение и обещал хорошо заплатить за это. Тогда я им указал на тебя и дал твой адрес.