Класть бойцов под пулемёты я не собираюсь, но у меня, то есть, у Рокоссовского есть пушки. Вот батарея сорокопяток упражняется в точной стрельбе прямой наводкой, а батальон под её прикрытием разучивает боевое упражнение «атака двумя волнами». Так я иногда этот способ называю. Я не военный по прошлой жизни, поэтому реального термина не знаю.
Вперёд бросается одна цепь. Ору им вслед в рупор:
— Линию держать! Зигзагами бежать!
После броска метров двадцать первая цепь залегает, за ними бросается вторая, которой приходится бежать уже сорок. Вот такими сорокаметровыми шагами две волны, две цепи накатываются на огневую позицию немцев. Когда до них остаётся метров сто пятьдесят, пушки замолкают. От наступающих цепей раздаётся треск винтовок. Приятного для немецких пулемётчиков мало. Одновременная стрельба полутора сотен человек в одну точку… такое даже танку неприятно. Броня бронёй, но триплекс точно вышибет. А если какая-то из роя пуль в ствол залетит? Вероятность такого заметно от нуля отличается.
— Пиздец котёнку.
— Что? — отрывается от бинокля Рокоссовский.
— Такое даже танку выдержать сложно, — делюсь с ним идеей борьбы с танками. — Представь батальон, да даже рота хороших стрелков одновременно первым залпом стреляет по «глазам» танка, а вторым норовит попасть прямо в ствол.
Мимоходом наклоняюсь, срываю веточку примеченного кустика черники. Неторопливо обгладываю освежающие ягодки прямо с веточки.
— Про ствол ничего не скажу, — задумывается Рокоссовский, — слишком мелкая цель. А «глаза» точно вышибет.
— А давай посчитаем, — меня охватывает математический азарт. — Допустим, твои сто человек способны попасть в круг диаметром в полметра за двести метров. Калибр немецкой танковой пушки — пять с половиной сантиметров…
— Есть меньше…
— Не перебивай! Если меньше, то это лёгкий танк, его любая пушка фугасом возьмёт. Значит, примерно в десять раз диаметр ствола меньше диаметра, в котором летит поток из сотни пуль. Диаметр меньше в десять раз, значит площадь в сто раз меньше. Если распределение пуль в потоке равномерно, то попадание в ствол хотя бы одной практически гарантировано.
У моего Рокоссовского отвешивается челюсть. С таким подходом он ещё не сталкивался. И он меня радует своим предложением.
— Давайте попробуем.
— А как? У тебя есть немецкий танк?
А ведь есть! Хоть и не фрицевский. Т-26, который давно не заводиться и запчастей нет. Пушка у него 45 мм, но это близко. Вариант даже лучше, чем я собирался делать. Просто круглую мишень полуметрового диаметра и черным пятном в середине соответствующим калибру.
Через час.
Рокоссовский озадаченно изучает ствол танка. Чтобы в нём не ковыряться, его забили деревянной пробкой и замазали чернозёмом. Конечно, в бою так тщательно целиться сложно. Но в любом бою знание и уверенность в себе тоже неплохое оружие.
За нами толпятся красноармейцы, на лицах полное охерение, как любили говорить в моей прошлой жизни. «А что, так тоже можно?», — написано на их лицах. Деревянная пробка разбита аж двумя пулями. Одна совсем по краю, зато вторая близко к центру. И что скрывать, мы выбрали стрелков получше. Среди сотни стрелков есть десяток обученных снайперов.
— Смотрите внимательно, бойцы, — обращаюсь к рядовым. — Абсолютной защиты нет ни у кого и ни у чего. Это одно слабое место, пусть и очень маленькое. Это второе, — хлопаю по уже дырявому мешку с грунтом, которым закрыли оптику танка. Портить ни к чему.
— Можете представить, что случиться со стволом при выстреле? Его может раздуть, снаряд вылетит не с той скоростью, с нарушенным центром тяжести. Коротко говоря, в цель он не попадёт. А после этого выстрела пушка полностью придёт в негодность. Будет только грозно и бесполезно пшикать. Или вообще ствол разорвётся.
— У танка много слабых мест, — продолжаю лекцию, — кроме ствольного отверстия, это оптические приборы. Внимательно изучайте немецкую технику. Будете знать слабые места врага — будете знать, как его бить. Я знаю, что все вы обстрелянные, опытные бойцы. Вы все — герои. Но голым героизмом бить врага я вам строго-настрого запрещаю.
Учить их не переучить. Из-за деревьев в спешке выбегает мой адъютант.
— Товарищ генерал, вас срочно Никитин просит…
— Ну, пойдём.