— Командир, а зачем так? Почему мы их не кончили? — спрашивает один из бойцов по дороге к ожидающим нас лошадкам.
— Это предельный гуманизм, который мы можем себе позволить, — объясняю логику, с которой нас когда-то знакомил Генерал. Никакого гуманизма, конечно. Выгодно — главное объяснение моему поступку. Ущерб от раненых больше, чем от убитых. Раненого надо эвакуировать, тратя топливо и занимая транспорт. Расходуя медицинские ресурсы. И немаловажный момент — подрыв боевого духа. Они ведь расскажут, что с ними произошло. Взяли ночью, в глубоком тылу, перебили охрану, угнали самолёты. И как с такими воевать? Такой возникнет вопрос. Неприятный.
21 июля, понедельник, 03:30.
Примерно 5 км к югу от городка Свирь.
Штаб 17-ой дивизии панцерваффе.
— Герр майор, разве мы вызывали бомбардировщики? — В блиндаж заглядывает лейтенант, командующий караулом.
— Нет, — майор, дежурный по штабу, выходит наружу. Оба офицера с недоумением глядят на подлетающую группу самолётов.
— Почему они так выстраиваются? — недоумевает лейтенант.
Майор не успевает ответить. Ответ приходит сверху в виде знакомого, бьющего по нервам свиста бомб. Майору и лейтенанту доводилось слышать этот звук. Но со стороны. Впервые им «повезло» оказаться под бомбовым и психологическим ударом, которыми до сих пор подвергались только чужие войска и чужие города.
Авиагруппа Рычагова начала опорожнять на расположение 47 моторизованного корпуса содержимое трофейных бомбовых отсеков.
Одна бомбёжка мощную группировку не остановит. Но неизбежно задержит. Убитых надо похоронить, раненых отправить в тыл, разбитую технику отправить ремонтникам или списать на запчасти. Паша Рычагов поздравил генерал-полковника Хайнца Гудериана с началом нового летнего дня и пожелал успехов в личной жизни. Поспешил на один день, ведь завтра можно было бы поздравить по поводу полного календарного месяца военных действий. Маленький юбилей. И хорошо было бы это сделать в то же самое время. С намёком, ты — мне, я — тебе.
21 июля, понедельник, 04:15.
15 км на юго-восток от штаба 17-ой дивизии панцерваффе.
Пулемётный взвод лейтенанта Гатаулина.
— Смотри, смотри, — не надеясь на громкий шёпот, один красноармеец в секрете толкает второго. Оба смотрят в небо.
В кажущейся близости под далёкий рокот авиадвигателей в светлеющем небе расцветают белые купола. Парашютисты.
— Будим командира?
— Приказа не было. Он нас предупредил, что подкрепление прибудет. Пароль они знают. Чо тебе ещё?
21 июля, понедельник, время 07:15.
Лес к югу от Пинска, бронепоезд «Геката».
Решил, что надо вставать не в семь часов, а в шесть. Хоть я и генерал, но ведь война. Надо вставать не позже фрицев.
Уже есть трасса по лесу, где мы, — Рокоссовский сегодня присоединился ко мне, хоть и ненадолго, — бегаем по утрам. Война войной, а здоровый образ жизни наше всё. Трасса образовалась на следующий день после её выбора. Элементарно. Мой взвод охраны, сопричастная им полурота охраны бронепоезда, а также вольно присоединившиеся командиры и красноармейцы батальона охраны штаба Рокоссовского и другие неофициальные лица вытоптали за раз трассу, по которой машина свободно пройдёт. Я даже забеспокоился, не заметна ли она сверху?
Когда плещемся у бочек с водой у опушки леса, над нами на небольшой высоте пролетает эскадрилья чаек. Всматриваюсь. Всё на месте?
— А что это у них внизу на крыльях, Дмитрий Григорич? — Рокоссовский напряжённо всматривается, приставив ладонь козырьком над глазами.
— Блоки НУРС, — термин нуждается в расшифровке, поэтому растолковываю подробно.
Насколько я понял своих инженеров, — так-то я даже их не спрашивал, зачем и почему, — делать цилиндрический блок они не стали. Опасная близость к земле, садиться неудобно, чуть качни крылом и блок всмятку. Сделали его такой двухрядной обоймой, причем отверстия не строго друг над другом, а со смещением. Каждое отверстие верхнего ряда «опирается» на два снизу. Так общая толщина обоймы ещё немного скрадывается.
И от бомб они отказались окончательно. Там на концах крыльев обычно бомбы подвешивались. Ну, как бомбы? Бомбочки. Могу и не спрашивать, почему от них отказались. И так догадываюсь. Обоймы действительно повысили точность стрельбы ракетами. Не вот прямо уж, но всё-таки. А если сравнить с бомбами, то небо и земля. Полёт ракеты всё-таки более предсказуем, и прицеливаться легче. По семь штук на каждое крыло.
Парни на чайках летят на очередную тренировку. Боевые учения идут по плану. Цель — трасса Ровно — Нововолынск, бывшая резиденция Двойного К, как я иногда про себя Рокоссовского кличу. Это дорога жизни и снабжения немецкой группировки, осадившей Житомир. Не сегодня-завтра они его возьмут. Но кровушки я у них попью. Железную дорогу пока запретил трогать, мои штурмовики сейчас будут гоняться за автоколоннами.