Слегка посмеиваюсь.
— Что, Дмитрий Григорич? — Сергачёв пододвигает мне стакан кофе.
— Майор, ты заметил, что немецкой авиации почти нет? Во-о-от! — поднимаю палец. — Они крупные воздушные силы перебросили на север, сейчас давят на Минском направлении…
— Тришкин кафтан латать не успевают? — находит лаконичную формулировку Сергачёв.
— Да, Коля, именно так.
Покурить мы выходим на волю. Мы стоим не у самого вокзала, в одном из тупичков, под маскировкой. Пейзаж обычный, неказистые служебные строения, унылая трава, угнетаемая сажей и мазутом. Провожаем взглядом очередной эшелон в сторону Белоруссии. Ещё одна материализация лозунга «Грабь награбленное», аж на душе становится теплее.
Есть один тонкий момент. Если мы забрали у немцев то, что они успели реквизировать у местного населения, мы ничего не возвращаем, не платим и расписок не даём. Что с возу упало, то пропало. В Пинске и Лунинце работают службы Мерецкова. Пополняют армейские склады, магазины военторга, которые расширяют свою сеть. Это тоже моя целенаправленная политика укрепления советского рубля. Сельский скот распределяют по колхозам, на сохранение. После войны вернут, но весь доход от них — в колхозы и армию. Корма тоже есть. Ячмень, овёс, некондиционная пшеница.
Начинаю смеяться. Майор смотрит вопросительно и весело.
— Понимаешь, Коль, — делаю последнюю затяжку, — кому война, а кому — мать родна. Это про нас.
Ржём вместе.
— Как-то смешно получается, — рассуждаю я, — с началом войны мы усилились. Скоро вместо четырёх армий будет семь. Наш фронт становится всё мощнее. А вот теперь ещё и наш крестьянин станет богаче.
— Нет, ты подумай, — вклиниваюсь в весёлый смех майора, — сколько выгод мы получаем от войны с немцами! Впору им спасибо сказать.
— Они ещё и урожай нам соберут, — майора перегибает от хохота.
— Точно! Надо отдать распоряжение, — спасибо майору, напомнил, — а то не по-хозяйски будет несколько тысяч фрицев задарма кормить.
— Товарищ генерал! Они ж хотели нас в рабство, а мы их, как негров, на плантации? — майор аж слезу пускает от смеха.
4 августа, понедельник, время 08:15.
Минск, штаб Западного фронта.
— Николай Павлович, я твоей работой полностью удовлетворён, — прерываю доклад Анисимова и поворачиваюсь к начальнику по кадрам. — Товарищ полковник, подготовьте приказ об утверждении генерал-майора Анисимова командующим 11-ой армией.
Мой разъездной генерал сильно затормозил Гудериана и теперь готов приступить к полной блокировке прорыва и уничтожению дивизий Шустроходного. Мне его план очень понравился. Настолько, что я не стал ожидать результатов и решаю утвердить его командующим. Ему, кстати, это поможет. Всем нижестоящим покажет, что я ему доверяю.
У Никитина тоже относительный порядок. Фон Бок окончательно увяз в его обороне, и продвижение его осталось мизерным. Хотя потери 13-ая армия несёт не в пример больше. Потери убитыми и ранеными приближаются к семи тысячам.
До 11 часов я в штабе, разгребаюсь с делами, а потом домой. Надо пообедать, пообщаться с Адочкой и супругой, — Борька в училище на ускоренных курсах, — и в Москву.
После обеда — на аэродром. Из бронеавтомобиля многого не увидишь, но мельком замечаю: Минск стал серьёзнее. По улицам то и дело проходят колонны вооружённых ополченцев и новобранцев. Только что призвавшихся узнаю за километр. Жена, — хотя и без неё в курсе, — говорит, что несколько бомб на окраину города всё-таки упало. Восемь человек ранено. Немцы заплатили сбитым у всех на глазах юнкерсом, так что паники не было. В магазинах, — опять-таки, по словам супруги, — ни очередей, ни дефицита. Так что мой Минск — в порядке.
Глава 28. Эпилог
4 августа, понедельник, время 16:35.
Москва, улица Кирова 37, Ставка Верховного Главнокомандования
— Таким образом, товарищи, наш прогноз сбывается, — обрисовываю на большой карте извилистую линию, — на севере Западного фронта гитлеровцы сами сосредоточили большие массы войск. На юге мы побудили их к этому беспокоящим ударом, взяв под контроль треугольник Луцк — Ровно — Дубно.
Перехожу на другую сторону карты, немецкую, западную.
— Вермахт не может себе позволить оставить постоянно усиливающийся Западный фронт без внимания…
— Товарищ генерал армии, у вас что, потерь нет? — вопрос Кулика мне сильно не понравился. Не по смыслу, тон у него какой-то раздражённый. И официальное обращение по званию, не только я со своими подчинёнными этот фокус использую. С чего бы это?