Два из множества соединений труб были обернуты какой-то металлизированной изолентой, но недостаточно плотно для того, чтобы остановить утечку не то воздуха, не то пара. Эти места окутывала дымка. Заглянув за другие прозрачные панели, Приликла увидел, что многие пучки проводов покрыты обесцвеченными пятнами, а некоторые порваны. Одна группа проводов – судя по цвету, та, что тянулась от датчиков обшивки, – была перерезана. Концы проводов разошлись, были видны тоненькие, не толще волоса, проволочки, которые, по всей вероятности, кто-то намеревался соединить между собой.
До конца ремонтно-восстановительных работ было еще очень, очень далеко.
Приликла поочередно указал на повреждения, всякий раз указывая на робота. Затем снова указал на повреждения, а потом – на себя. Он пытался задать два вопроса. Первый из них означал: «Это делал ты?», а второй: «Не позволишь ли ты мне помочь тебе завершить начатую работу?». Трудно было сказать, поняли ли Приликлу робот и тот, кому робот повиновался, но ответа на свои безмолвные вопросы он не получил. Эмпат переместился к двери.
Он нисколько не удивился тому, что робот опередил его и заслонил туловищем кнопки механизма открывания двери. Но на этот раз Приликла и сам предпочел бы коснуться двери разумом, а не лапкой.
Общая картина эмоционального излучения оказалась точно такой же, как у первого уцелевшего члена экипажа, но его текстура демонстрировала шокирующие отличия. Здесь явно имела место не только эмоциональная, но и самая настоящая, физическая травма. Приликла не мог догадаться, что именно стало причиной такого плохого самочувствия существа, скрытого за дверью, но ощущал чувство страдания, которое бывает при сдавлении части тела. К этому чувству примешивались страх, отчаяние и прочие негативные эмоции, характерные для существа, страдающего от полной изоляции. Приликла подобрался чуть ближе к двери и попробовал передать несчастному созданию ободрение, сочувствие и успокоение.
На этот раз на передачу положительных эмоций у Приликлы ушло больше времени – быть может, потому, что он начал уставать, но наконец он добился реакции. На фоне мрачных туч негативное™ проступили удивление, любопытство и надежда. Он попробовал было поработать фонариком, но это не вызвало никаких изменений в эмоциональном излучении.
Тогда эмпат попросил капитана посигналить бортовыми огнями. Реакции снова не последовало.
– Друг Флетчер, – сказал Приликла, стараясь спрятать владевшие им чувства за равнодушными словами, – я обнаружил второго уцелевшего члена экипажа. Его эмоциональное излучение позволяет предположить, что контакта между членами экипажа нет и что в данный момент они ничего не знают друг о друге. Первый из них сильно расстроен, но физически не травмирован. Второй, система жизнеобеспечения которого пострадала, скорее всего в результате близости ее расположения к поврежденному участку обшивки ранен и испытывает недостаток пищи, воздуха и воды. Кроме того, он глух, нем и слеп.
Требуется как можно скорее наладить общение с обоими существами и их общение между собой, – закончил он. – Оба существа затем должны быть извлечены из корабля, после чего нам следует немедленно приступить к их лечению.
– Доктор, – ошарашенно проговорил Флетчер, – но как, скажите на милость, мы сумеем все это сделать?
– К счастью, не я здесь специалист по инопланетной технике, друг Флетчер, – ответил Приликла. – Сейчас я намерен вернуться в свою каюту и отдохнуть. Быть может, ответ на ваш вопрос придет ко мне во сне.
Глава 16
Самочувствие пострадавших с «Террагара» стало улучшаться такими темпами, что их уже можно было выносить на носилках на воздух на несколько часов каждый день, чтобы благотворное влияние свежего воздуха и солнца усиливало воздействие лекарств. Солнце согревало пациентов, дарило им легкий загар вместо характерной для космолетчиков бледности. Ионизированный слой воздуха на этой планете был неповрежден, поэтому можно было не беспокоиться об отрицательных последствиях пребывания пациентов на солнце. Но Мэрчисон не могла проводить все свое свободное время, играя роль ангела-хранителя и утешая пациентов, хотя они, будучи офицерами и джентльменами, не имели ничего против ее общества и укороченной юбки. Теперь, когда ожоги у пострадавших почти зарубцевались и земные микробы, источником которых являлась Мэрчисон, уже не были для них опасны, она не надевала маску и непроницаемый стерильный костюм.
Мэрчисон мечтала обойти остров по берегу целиком. На основании наблюдений с вершины холма она сделала вывод о том, что такая прогулка займет чуть меньше двух часов. И хотя никто никогда не упрекал ее в необщительности, она хотела совершить эту прогулку в одиночестве, чтобы не отягощать себя беседами с кем-то из коллег. Эти беседы неминуемо крутились бы вокруг темы, о которой нельзя было говорить ничего, кроме полуправды.
Самочувствие пациентов достигло такого уровня, что они теперь беспокоились не о том, останутся ли в живых, а о том, скоро ли их переправят в госпиталь, где им могли сделать пластические и восстановительные операции. Те же самые вопросы задавали Мэрчисон Данальта и Найдрад. Вопросы эти были вполне резонными и заслуживали того, чтобы на них были даны откровенные ответы, но ответов у Мэрчисон не было, потому что пока никто не говорил ей, что можно на эти вопросы ответить.
Когда она во время ежедневного отчета спросила об этом капитана, он сказал, что это чисто медицинское дело, и переадресовал Мэрчисон к ее начальнику. Приликла в обычной мягкой, тактичной, но неприступной манере ответил ей, что время транспортировки пациентов пока неизвестно, поскольку в данный момент он вместе с членами экипажа «Ргабвара» пытается наладить контакт с двумя пострадавшими инопланетянами и решает проблему их извлечения из корабля. В этой работе имелись осложнения, и ответ Приликлы гласил: «Не скоро».
Все, о чем ей удалось узнать, Мэрчисон пересказала Данальте и Найдрад, но ничего не сказала пациентам. Их не стоило тревожить мыслью о том, что очень скоро на больничных койках рядом с ними могут появиться существа, повинные в их увечьях.
Данальта уже порядком подустал от роли разноцветного пляжного мячика и ради разнообразия принял более сложное обличье драмбонского катальщика.
Внешне получилась точная копия КЛХГ – обитателя планеты Драмбо, хотя Мэрчисон сильно сомневалась в том, что даже Данальте под силу повторить те сложнейшие движения внутренних органов этих существ, которые позволяли им непрерывно кататься – с того мгновения, как они появлялись на свет, до конца их дней.
Внешне вододышащие катальщики напоминали ожившие пончики, катавшиеся в вертикальном положении. Внутренняя поверхность их горообразного тела была снабжена частым гребнем коротких манипуляторных щупалец, которые они могли выпускать в разные стороны, чтобы держать равновесие на небольшой скорости. Мимикрист старательно воспроизвел не только щупальца, но и располагавшиеся между их основаниями жабры, а также зрительные органы, устроенные таким образом, чтобы компенсировать постоянные изменения угла зрения. Настоящие катальщики для вращения пользовались не напряжением и расслаблением мышц, а системой гравитационной подпитки. Вот почему они так быстро погибали, если из-за старости или слабости, каких-то случайностей или нападения хищников падали набок и переставали вращаться. Первый опыт Мэрчисон по реанимации остановившегося катальщика был похож на катание по дну водоема полусдувшейся автомобильной камеры. Неожиданно патофизиолог рассмеялась.
– Очень здорово, доктор, – сказала она. – С точки зрения другого драмбонца, окажись такой на этом острове, вы были бы просто неотразимы.
Пончик, катившийся впереди нее, развернулся под прямым углом, остановился и сложился чуть ли не пополам, изобразив тем самым поклон в знак благодарности за комплимент.
Затем он расплылся и превратился в бесформенную груду темно-зеленого желе, после чего потянулся вверх, приобрел желтовато-розовый оттенок и, наконец, преобразился в безупречную копию Мэрчисон, уменьшенную до двух третей по сравнению с оригиналом.