Каким-то образом Мэрчисон должна была показать паукам, что никакой угрозы для них ни медпункт, ни звездолет не представляют, а совсем наоборот. Она подняла руки и выставила их ладонями вперед, прося тишины.
Когда паук утих, она снова взяла кисточку и поднесла ее к морде паука, но рисовать не стала. Она отломила небольшой кусочек от рукоятки, чтобы не портить кисточку в целом, и развела обломки в стороны на несколько секунд. Добившись внимания со стороны паука, она соединила обломки между собой, аккуратно плюнула на место их соединения и подала части кисточки пауку.
– Соедини, – медленно проговорила она. – Соедини крепко. Почини.
Слушая ее, паук производил вопросительные звуки, но смысл слов понял сразу. Он выделил немного клейкой слюны, которой прежде пользовался для фиксации узлов на веревке, которой была привязана его пленница, и попал ею точно на место соединения кусков кисточки. Как только слюна затвердела, он подал Мэрчисон таким образом склеенную кисточку, которая стала ничуть не хуже новой. Мэрчисон взяла кисточку и снова стала рисовать.
На этот раз она не стала изображать остров, корабли и солнце. В левом углу картинки она расположила друг над другом четыре фигурки – себя, паука, Найдрад и Приликлу. Чуть правее она нарисовала те же самые фигурки, но, рисуя себя, изобразила две отдельные части тела, разделив их в области талии. Одну ногу она также нарисовала отделенной от тела. Рисуя паука, она изобразила отдельно три его лапы, после чего нанесла такое же художественное «членовредительство» кельгианке и своему боссу, цинрусскийцу. Еще правее она нарисовала постройки медпункта, после чего снова изобразила все четыре фигурки целиком. Для того чтобы смысл рисунка стал еще более внятен, Мэрчисон провела от каждой увечной фигурки прямые линии к медпункту, закончив их стрелочками, а затем провела точно такие же линии со стрелочками к каждой из целых фигурок.
Потом она снова показала пауку склеенную кисточку и медленно проговорила:
– Мы склеиваем живые существа.
Похоже, паук ее не очень понял. Он отодвинул рисунок в сторону, после чего снова обвязал веревкой лодыжку своей пленницы и закрепил узел слюной. Не сказав ни слова, он вышел из каморки.
Мэрчисон сердито швырнула кисточкой в отвергнутый пауком шедевр живописи. Дождь утих, в щель над вентиляционным люком пробивался свет солнца. Мэрчисон подобралась к стене, надеясь на то, что солнце поправит ей настроение. Она потянула за веревку и открыла люк.
В отверстие хлынул не только свет, но и шум. Однако намного громче возбужденного стрекотания матросов и скрипа деревянных частей корабля звучал голос капитана, который говорил в рупор. На берегу Мэрчисон разглядела пауков, суетящихся около других кораблей. Там поднимали паруса и убирали трапы.
Происходило что-то важное. Что-то такое, в результате чего этот вооруженный рыбацкий флот почти наверняка мог обрушить всю свою враждебность на беззащитный медпункт. Мэрчисон сердито отошла от люка и уселась на лежавшую на полу сетку, понимая, что во всем происходящем повинна она из-за своей плачевной попытки наладить общение с пауками. Она решила, что заслуживает чего угодно, что бы теперь с ней ни произошло.
В отчаянии глядя на опустевший дверной проем, она неожиданно обнаружила, что в каморке кое-чего недостает. Рядом с дверью раньше стояла плошка со светильником, а по обе стороны от нее – сосуды с водой и песком. Теперь там стояло три сосуда, а плошка исчезла. Ощутив несказанную радость, но не считая, что заслуживает такой сказочной перемены в своей судьбе, Мэрчисон тихо заговорила.
– Прекратите выпендриваться, Данальта, – сказала она. – Под какой из этих трех бочонков с песком вы замаскировались?
Глава 26
Стрекотание пауков, оглушительный треск, скрип и стук деревянных механизмов, которыми они орудовали, достигли апогея. В каморке стало светлее, причем свет хлынул в дверной проем, а вместе с ним – и теплый воздух, который мог исходить только от берега. Значит, пауки подняли все паруса. Затем корабль начал раскачиваться – стало быть, отвалил от берега. Флот отправился в плавание, и Мэрчисон знала, какова цель этого плавания.
– Они собираются напасть на наш медпункт, – взволнованно воскликнула она, пытаясь перекричать шум, царивший на корабле. – Мы должны опередить их и предупредить наших…
– Вы их уже предупредили, – ответил Данальта. У бочонка с песком, в обличье которого пребывал мимикрист, появились ухо, глаз и рот. Затем бочонок немного сдвинулся в сторону, и Мэрчисон увидела, что на полу лежит ее коммуникатор и что на его панели горят огоньки под кнопками с надписями «Передача» и «Запись». – Я был здесь во время вашего разговора с пауком. Капитан Флетчер говорит, что теперь, с помощью доктора Приликлы, родной язык которого очень похож на язык пауков, материала набрано вполне достаточно для того, чтобы запрограммировать транслятор на перевод паучьей речи к тому моменту, как мы вернемся в медпункт. Вы очень нужны Приликле, и я тоже. У бригады срочная работа.
Один из пострадавших троланнцев нуждается в немедленной операции и вызывает большую тревогу.
Мэрчисон подняла с пола включенный коммуникатор и пристегнула его к поясу. Извиняющимся тоном она проговорила:
– Знаете, я тут успела немного подзабыть о том, чем зарабатываю на жизнь. Я должна немедленно связаться с Приликлой и обо всем ему доложить.
– Будет лучше, – решительно сказал Данальта, – если вы отчитаетесь при личной встрече. Патофизиолог Мэрчисон, мы с вами должны немедленно вернуться в медпункт.
«Редко я слышала что-либо, с чем была бы настолько согласна», – взволнованно думала Мэрчисон, обводя отчаянным взглядом свою тесную камеру. Но возвращение в медпункт было проблематичным, особенно для нее. Она указала на вентиляционный люк.
– Эти корабли довольно быстроходны, – сказала она. – А мы уже не меньше чем в двухстах метрах от берега. Даже если мы с вами спрыгнем с корабля прямо сейчас, пока я доплыву до берега и добегу до медпункта, они смогут нас опередить.
Бочонок с песком принял форму, более напоминающую живое существо, подкатился к ее ногам и образовал челюсти с очень острыми и страшными зубами.
– С моей помощью мы вместе преодолеем весь путь по морю, – сообщил Данальта и перекусил веревку, привязанную к лодыжке патофизиолога. – Расширить вентиляционное отверстие?
– Нет, – резко отозвалась Мэрчисон. – Не стоит без нужды портить корабль. Я легко пролезу в открытый люк. Ведь я старалась с ними подружиться…
– В таком случае вылезайте и прыгайте в воду, – распорядился Данальта.
Мэрчисон не прыгнула, а ловко нырнула, проплыла под водой и вынырнула метрах в двадцати от борта корабля. Она услышала громкий плеск – Данальта вошел в воду без особого изящества, затем до нее донеслось сердитое стрекотание пауков, заметивших ее побег. Затем в воду рядом с ней с шипением стали падать стрелы, пущенные из луков. Мэрчисон набрала в легкие побольше воздуха и снова нырнула и подумала о том, значат ли что-нибудь для острых стрел какие-то несколько футов воды. Пожалуй, паукам было бы труднее угодить в нее стрелой, если бы она вынырнула и быстро поплыла подальше от корабля. Но когда она снова вынырнула, чтобы отдышаться, до нее донеслось громкое стрекотание капитана, который выкрикивал в рупор какую-то команду. Как вскоре выяснилось, это был приказ прекратить стрельбу.
С огромным облегчением и благодарностью Мэрчисон поплыла дальше, думая о том, чем вызвано такое поведение капитана. То ли он действительно решил пощадить ее, то ли думал, что снова захватит ее в плен вместе со всеми остальными сотрудниками медпункта, и потому решил поберечь боеприпасы. Мэрчисон еще не успела ответить себе на этот вопрос, когда рядом с ней появилось нечто темно-зеленое, смутно напоминающее акулу. На макушке у этой «акулы» торчал длинный корявый рог.
– Хватайтесь покрепче за мой спинной плавник двумя руками, – распорядился Данальта.