Потом старик распрямил спину и неожиданно громко гаркнул, озирая пещеру:
– Козочка!
Ни козы, ни другой животины на зов не явилось, и дед махнул рукой:
– Всё сам, да сам…
Он поворошил угли очага, подложил хворост, и заалевшие угли выпустили язычки огня. Хворост затрещал, разгораясь. Старик развернул тряпицу и выложил по углам импровизированной скатерти плоский хлеб, сыр и пригоршню оливок.
– Мяса нет, дорогие гости, чем богаты, – пробормотал дед, привычным жестом откупорил бурдюк и наклонил его над кувшином.
– Что же вы, дедушка, вино так сильно разбавили, – спросил глюк, тоскливо глядя, как вода в кувшине поглощает живительную влагу. – Это уже не вино будет, а кошачья мо… вода одна!
– Что же мы, дикари, неразбавленное вино пить? – изумился старичок.
Они жадно осушили свои кубки, и старик налил ещё. Кисленькая жидкость хорошо утоляла жажду, и Ромка быстро допил второй кубок.
Плоский, наломанный кусками хлеб с сыром быстро исчезли. Дожёвывая последнюю оливку, Ромка благодушно посмотрел на гостеприимного старичка и улыбнулся. Тощий дед с его блестящей лысиной уже не казался ему противным старикашкой.
– Дедушка, спасибо за угощение. Не знаю, чем тебя отблагодарить. Мы сами не местные, у нас нет ничего в подарок…
Старик замахал руками:
– Что вы, гости дорогие, ничего не надо! – он поднялся и посеменил к выходу из пещеры. – Побудьте тут, гостюшки, а мне надо до ветру сходить. Старость, что поделать!
Дед исчез из вида, а Ромка тихо сказал двойнику:
– Надо бы подобрать тебе имя. Не могу же я тебя «эй, ты!» называть?
– Тебе надо, ты и подбирай, – лениво ответил двойник. Слабенькое вино, как видно, ударило ему в голову. Лицо его покраснело, глаза блестели в свете костра. Глюк удобно привалился к стене пещеры и оглядывался вокруг с добродушной улыбкой.
– Нет уж, – возразил Ромка. – Ты ещё предложи нам таблички нацепить: Роман-один и Роман-два! Давай сделаем, как в телефонной книге. Какая следующая буква после «о»?
– «П»? – лениво предположил глюк.
– Да нет, гласная!
– Тогда «и».
Ромка задумался.
– Это будет Римка. Женское имя! И вообще, это не по порядку.
– По порядку будет «У», – глюк противно захихикал. – Румка! А если дальше, так ещё смешнее – Рюмка! Сам бери себе такое имя.
– Ну почему, – обидевшись, сказал Ромка. – Там ещё «Э» есть. Рэмка.
– Собачье имя, – прокомментировал двойник.
– Тогда я буду звать тебя Чипполино, – злорадно заявил Роман. – Простенько и со вкусом!
– Чёрт с тобой, – согласился двойник. – Пользуйся моей добротой. Рэмка так Рэмка. Помнится, у старика Адольфа был соратник по имени Рэм. Так что не обижайся, если я тебя по ошибке фюрером обзову.
– Ага, – ехидно ответил Роман. – Рём. Он ещё очень плохо кончил. Учи историю, студент!
Новоявленный Рэмка махнул рукой и засмеялся. Ромка тоже фыркнул, и они оба покатились со смеху.
– А вот и я, гости дорогие! – пропел нырнувший в пещеру старик. Он положил на пол свёрток, в котором Ромка с удивлением узнал мохнатую шкуру убитого ими громилы. – Вот, принёс вашу добычу. Не пропадать же добру.
Рэм развернул свёрток. Внутри оказался свёрнутый ремешок с прицепленной к нему кожаной фляжкой и длинный предмет в меховом чехле. Двойник развязал тесёмки чехла и вытянул на свет странного вида дудку.
Дудка была длиной в локоть взрослого мужчины, имела неширокий раструб на конце и несколько отверстий. Рэмка повертел дудку в руках и тихонько подул в неё, вызвав свистящий звук.
– Да это свирель, – он опять приложил её к губам и сыграл несколько нот.
– Ты умеешь играть на свирели? – спросил старик, жадно взглянув на дудку. Он облизнул губы и уставился на Рэма блестящими, выпуклыми глазами.
– Когда-то умел, – нехотя ответил двойник, бросив быстрый взгляд на Ромку.
Музыкальная школа была одним из нерадостных воспоминаний детства. Гобой, от которого болели усердно раздуваемые щёки, и фортепиано, за которое Ромку усаживали с рёвом, сменились домрой и аккордеоном, и через несколько лет мучений благополучно ушли в небытие. Зато умелая игра на гитаре снискала Роману заслуженную славу у девчонок.
– Сыграй что-нибудь, – попросил дед, не отрывая глаз от держащего дудку Рэма. – Порадуй старика!
Рэмка пожал плечами, на пробу вывел несколько дрожащих тактов. Пожевал губами, приложил свирель к губам и заиграл. Вначале мелодия не давалась ему, но вскоре Ромка узнал песню и подпел в такт:
– О, мами, о, мами мами блю, о, мами блю…