– Нет, не надо! – взвизгнул здоровяк. – Я вам пригожусь живым, не надо!
– Какой от тебя толк, если ты даже с девкой справится не можешь? – фыркнул Роман.
– Я сильный, возьмите меня к себе, я всё умею! С девками воевать не мужское дело, я солдат!
– Что это за солдат, который изменяет своим? – ледяным голосом сказал Кривонос. – Меня взяли в бою, и продали в рабство. А ты на что годен?
– Он, он… – здоровяк указал на Романа. – Он просто взял у меня меч, как у ребёнка! Это дела богов!
Роман сжал зубы. Сейчас или никогда. Или он просто ловкий парень с хитрыми приёмчиками, и всё, что ему светит – слава крутого бойца за жалкую деревню, или… или он любимчик богов и друг местных джиннов. Давай, Ромка, выбор за тобой.
– Быть иль не быть, вот в чём вопрос, – тихо пробормотал он, чувствуя, как горит в потной ладони рукоять меча. – Достойно ль смиряться под ударами судьбы иль надо оказать сопротивленье? [3]
Он взглянул на недавнего врага. Поднял руку с мечом и вытянул вперёд. Парень вздрогнул, но не двинулся с места, заворожено глядя на остриё клинка.
– Клянись богами, в которых веришь. Поклянись, что идёшь к нам с чистым сердцем и открытой душой, или не говори ничего.
– Клянусь. Клянусь богом Ада и богом войны.
– Если ты нарушишь слово, да пожрут тебя богини зла и сбросят твои останки в Ад.
– Клянусь, – сказал парень, не поднимаясь с земли, и глядя на Романа. По лицу его текли струйки пота. – Да пожрут меня гарпии, если я лгу.
– Хорошо, – Роман опустил меч. – Встань, новобранец. И отвечай – где Громкоголос, и куда он увёл моего брата?
Глава 19
– Он ушёл в город, – новобранец поднялся на ноги, опасливо глядя на меч в руке Ромки. – Они увели всех рабов в город. Твой брат был с ними.
Ромка скрипнул зубами. «Увели всех рабов»…
– Что делать с этим? – спросил Кривонос. Он вытащили из-за угла дома второго солдата, что так неудачно сходил облегчиться. Тот мотал головой, очевидно оглушённый ударом, и таращил глаза на происходящее. Руки у него были связаны за спиной.
Этот второй, выслушав торопливую речь своего товарища, поглядел на поверженного начальника у крыльца, хрипящего на ступеньках, на Романа с мечом в руке, на недавних рабов Толстопупа с Кривоносом и глаза его приняли совсем уже дикое выражение.
Наконец, подталкиваемый товарищем, он проворчал:
– Ладно, я дам клятву. Руки развяжите.
Кривонос в нерешительности взглянул на Ромку. Тот кивнул. Бывший раб неохотно освободил дюжему парню руки. Меч солдата вместе с хорошим кожаным ремнём уже висел на поясе у Кривоноса.
Солдат поморгал на яркое солнце, словно у него слезились глаза. Отёр лицо ладонью, и посмотрел на Романа. Тот уже знакомым движением поднял меч, вытянул его перед собой, и произнёс те же слова:
– Клянись богами, в которых веришь…
Солдат нагнул голову, шевеля губами, словно повторяя про себя слова клятвы. Ромка не успел уловить его движения, когда тот одним рывком выхватил из ножен на поясе Кривоноса собственный меч, и прыгнул вперёд.
Солдат не стал выводить восьмёрки и совершать обманные движения. Прыжок был таким быстрым, что Роман, никогда не фехтовавший на таких мечах, успел только заслониться своим клинком. Лязгнул металл, от удара заныла рука, Ромку отбросило назад, а солдат тут же ударил снова.
Ромка успел развернуться, пальцы свободной руки едва успели сжать запястье противника, когда жгучая боль пересекла живот ударом кнута. Задохнувшись, он свалился на землю.
Удар о вытоптанную площадку двора вышиб воздух из лёгких, и только многочисленные тренировки, когда его бросали на татами без всякой жалости, помогли Ромке. Солдат, мигом усевшись на нём, перехватил меч для короткого, добивающего удара. Другая рука его твёрдыми, будто железными пальцами ухватила Ромку за горло, чтобы тот не мог уклониться от клинка.
Солдат не имел понятия о самбо, а борьба в партере если и была ему знакома, то только в «классическом» варианте. Лезвие блеснуло в занесённой для удара руке, и пошло вниз, когда Ромка, изогнувшись и едва не закричав от опоясавшей живот боли, провёл удушающий приём. Меч брякнул о землю, солдат выкатил глаза, задыхаясь и потея.
Возможность сдаться, похлопать ладонью по земле была ему неведома. Ромка не услышалхлопка, который заставил бы его машинально ослабить хватку. Он продолжал сжимать шею противника, слыша, как хрипит и клокочет его горло. Желание уничтожить врага, желавшего ему смерти, было таким сильным, что у него потемнело в глазах.