– Этот юноша пришёл сюда сам. Боги отвергли жертву, – ровно ответил Ястреб.
– Что в нём такое, что даже бог не принял его? – господин оглядел несостоявшуюся жертву с головы до ног. – Или мой брат не смог перерезать ему горло?
– Ваш брат…
– А может быть, он не захотел? – пьяные глаза царя сощурились. – Я не так силён в гадании и вещих снах, как мой братец, но кровь не вода. Иногда и мне боги дают ответ. Этот юноша совсем как я. Ты помнишь меня, Ястреб? Каким я был в юности, когда мы занимались у философа, и он порол тебя ремнём вместо меня? Этот мальчик вылитый я!
Рэм невольно усмехнулся. Угадать в этом опухшем, морщинистом пьянице мальчика было трудновато.
– Это он! – царь торжествующе ткнул пальцем в Рэма. – Он. Пропавший сын Фиалки!
Рэм глубоко вздохнул, потом медленно выдохнул, концентрируясь. Мгновенно развернулся, и выхватил меч из ножен у Ястреба.
Глава 30
Лошадь дробно стучала копытами по каменистой дороге. Отбитый о хребет животины зад просил пощады. Солнце пекло немилосердно. Жареный баран вместе с виноградным вином бурчал и ворочался в желудке. Слезть бы, да пробежаться, но нет – командир должен быть впереди, на лихом коне.
Войско Ромки топало за своим командиром, колотя подошвами сандалий и босыми пятками по раскалённой земле. Деревня, где поэтическое состязание закончилось так неожиданно, осталась позади.
Маленькое Ромкино войско увеличилось вдвое. Освобождённые рабы, которых вёз в телеге на продажу Громкоголос, все как один, присоединились к отряду. Не считая женщин, которых пришлось оставить в деревне.
Они перевалили вершину холма, поросшего низеньким лесом. Последние крыши домов скрылись из глаз, и теперь перед глазами Романа было только зелёный лесной ковёр и бесконечное синее небо над головой. В небе крохотной точкой плавал коршун. Оранжевый диск солнца казался раскалённой головкой гвоздя в выцветшем атласе небосвода.
– Однорогих баранов не бывает!
– Это змей с ногами не бывает! А бараны – они или жареные, или нет!
– Эти местные те ещё жуки, – пропыхтел Губотряс, топая мерной рысцой за хвостом Ромкиной лошади. – Дали приз за победу, называется. На тебе, боже, что нам негоже.
– Не богохульствуй, – отозвался Кривонос. Бег по крутой дороге нисколько не мешал Ромкиным новобранцам переговариваться на ходу. – Подумаешь, баран оказался с одним рогом на башке. И не таких видали. В прошлом году овца в соседней долине родила ягнёнка с тремя ногами.
– И что?
– А ничего. Жрецу отнесли. Тот пошептал над ним, да и дело с концом. Зажарили и съели за милую душу.
– Вы, болотные души, и не то сожрёте, – язвительно сказал Губотряс. – Вам только дай.
– А вы, горные козоеды, явились сюда, заняли наши лучшие пастбища, да ещё нос дерёте выше головы!
– Хватит! – прикрикнул Ромка. – Нас всего два десятка с хвостиком, а вы разбираетесь, кто лучше! Кривонос, Толстопупа не видно?
– Не видно, Ром, – уныло ответил бывший раб.
– Он отправился на разведку в полдень, а сейчас солнце к закату, – проворчал Губотряс. – Я же говорил – пошлите меня.
– Нет, – Ромка поёрзал на широкой спине лошадки. – Дядька проскочит в город незаметней, чем ты.
От жирного бараньего мяса хотелось спать. Ныла ушибленная о камень спина. Громкоголос изрядно помял его своей тушей, когда они покатились с «трибуны». Теперь толстяк трясся позади колонны верхом на собственной лошади с верёвкой на шее. Сперва на его лошадку посадили Козочку и мальчишку – сына старосты. Толстяк натужно пыхтел, пытаясь поспеть за отрядом, пот лил с него в три ручья. Потом он совсем обессилел, несколько раз споткнулся и, наконец, упал. Его со смехом принялись тыкать в широкий зад концом палки. «Гляди, какой жирный! – крикнул один из недавних рабов, – Отрежем кусочек на привале, у него мяса много, ещё останется!»
В конце концов Роман пересадил девчонку себе за спину, а Громкоголос поехал верхом.
– Засада! – Кривонос указал вперёд. У поворота, где с холма скатилось несколько каменных глыб, почти перегородив дорогу, лежала на боку повозка. Колёса её ещё крутились. За вздыбившимся решётчатым дном мелькали быстрые тени.
– Стой, – скомандовал Ромка.
Отряд остановился. Позади шумно дышал толстяк Громкоголос.
Роман попытался вспомнить, что делают в таких случаях. Проклятье, он не полководец. Даже простой солдат понимает в войне больше, чем он.
– Поздно, – проворчал Губотряс. – Они нас заметили.