Иногда все же удавалось уснуть.
Легче всего было уснуть, когда снаружи начинало светать и акустическая атака утрачивала часть своей инфернальности. Но иногда и это не помогало. Модуляции шумового фона однажды усилились до амплитуды настойчивого треска, чего раньше никогда не случалось. Находясь еще в полусне, я подумал, что на этот раз это уже звуки внешнего мира, — и не ошибся. Открыв глаза, я сразу понял, что происходит. В углу спальни неподалеку от кровати стоял самодельный обогреватель того типа, который у нас отчего-то именуют «козлом». (Впрочем, этот и вправду напоминал созданного чьей-то конструктивистской фантазией козла: он состоял из двух горизонтальных — одна над другой — труб, к концам которых крепились х-образные стояки с клеммами. Трубы эти я лично спер на военном заводе, когда еще только начиналась большая заварушка. Металл, из которого они были сделаны, имел немалое стратегическое значение. Стояки же откопали среди гаражного хлама знакомые электрики, они же сделали нехитрую электроначинку и подсоединили к ней толстый черный кабель, что тянулся сквозь форточку куда-то наружу, остроумно минуя счетчик — в этом-то и состояла основная привлекательность «козла». Но, как оказалось, именно он сейчас яростно трещал, периодически испуская искры. Место крепления кабеля уже обуглилось, контакты потемнели, начала чернеть, теряя металлический блеск, табличка с загадочной надписью: ТИП КР-15М № 563323 220 В 1000 Вт 50 Гц ОСТ 8351-99. (Меня всегда влекли к себе эти таинственные письмена — единственные образцы литературы, что уцелеют после нас.) Вскочив с кровати, я вдруг сообразил, что нахожусь не в спальне, как подумал спросонья, а в тесной гостиной, где за каким-то хреном толклась толпа моих родственников, в первую очередь, дальних — именно они чаще всего любят в самое неожиданное время радовать меня своими визитами. Так вот, в комнате находилась куча народу, всюду шлялись ненавистные чужие дети, мужчины то и дело старались опрокинуть на ходу рюмочку, полные тетки носились со свертками, какая-то бабушка угощала всех пирожками, и никто не обращал никакого внимания на угрозу пожара. Хуже всего было то, что на середине комнаты уже стояла готовая к наряжению елка, ее присутствие можно было объяснить либо пристрастием моих родственников к экзотическим, не имеющим отношения к нашим календам, праздникам, либо тем, что я уже полностью утратил счет времени. (Рано или поздно это должно было случиться.) Однако задумываться над всем этим было уже некогда — «козел» люто плевал искрами, и любая из них могла стать фатальной. Я попробовал сделать первое, что пришло в голову — отключить обогреватель, просунув руку между раскаленными трубами к выключателю, хоть он и находился в опасной близости от места искрения. Но тут кто-то ненароком толкнул меня в спину — я сильно обжег руку, отдернул ее и грязно выругался, опрокинув при этом с серванта несколько раритетных кувшинов. Тут меня наконец-то заметили и, льстиво заглядывая в глаза, стали предлагать помощь. Я попросил принести подсолнечное масло или спирт, чтобы смазать ожог, но принесли отчего-то ведро воды, к которому еще надо было пробраться сквозь толпу желающих увидеть, что случилось. Родственники стали оттеснять меня от прибора, уверяя, что они сами все сделают — просто выдернут шнур из розетки. И я вынужден был долго им растолковывать, что кабель идет мимо всех розеток и счетчиков к распределительному щиту во дворе, и в то время, как самые сообразительные стали расспрашивать меня о преимуществах такого подключения, за их спинами уже затрепетали первые ростки пламени. Кто-то, стоявший у обогревателя, от неожиданности уронил в пламя газету или бумажный кулек, и это сразу прибавило жару. Увидев, что другие собираются тушить огонь водой, я заорал, чтоб они не совершили непоправимое и не вылили воду на включенный электроприбор. (Ненавижу гуманитариев с их атавистическими представлениями о четырех классических стихиях.) Ведро все же опрокинули, и вода растеклась по полу в опасной близости от обогревателя. Тут все рванули из комнаты наружу — занялся сервант, и последним, что мне удалось разглядеть на бегу, была падающая в огонь еще не наряженная елка с одиноко торчащей верхушкой.