Выбрать главу

А потому пришло время, когда сны стали рушиться под собственной тяжестью. Целые сегменты, блоки, элементы, перекрытия, или как их там, вдруг обваливались посреди действия, чаще всего в момент кульминации, и тогда поднималась сюжетная пыль, заволакивая и без того призрачный горизонт сновидений. Кроме того, ночные привидения в совершенстве овладели звуковыми эффектами, что дало им возможность безнаказанно вторгаться и в дневную жизнь. Однажды после обеда я услышал странные звуки, что доносились якобы со двора. Это была разбитная песенка того отчаянно тюремного стиля, которым так увлекается большинство моих соотечественников. Сначала я ничего не заподозрил, но потом, когда стал различать слова — а пелось не о ком-нибудь, а о славной нимфе революции Розе Люксембург (хотя самой нимфе текст вполне мог показаться контрреволюционным) — осознал всю серьезность ситуации. Это «на дворе» оказалось не чем иным, как оккупированной территорией моего «я». И на этой территории «невидимые режиссеры снов» — как называл их Воццек — устроили шумную дискотеку. Не стоило даже мечтать о том, чтоб не то что выключить, а хотя бы убавить звук. Не было другого выхода, кроме как смириться. И я смирился. До самого вечера слушал я разнообразные музыкальные номера — от затяжных рейвовых реминесценций до неаполитанских песен включительно. В конце даже стал радоваться такому богатству репертуара — оно значительно превышало возможности моей собственной фонотеки.

Но, слава богу, лето понемногу приближалось к концу. Я почти целыми днями лежал на кровати, как парализованный, заставляя себя хотя бы раз в день что-нибудь съесть и хоть на несколько минут выйти из дома. Ночи становились все более невыносимыми.

Дискотек мне уже никто не устраивал — хватало и звукового фона. На непрерывный звон изобретательно накладывались то сухой и ровный, как бумага, шум, то индустриальный гул, то клекот и воркование явно зоологического происхождения, то дребезг и лязганье, которые, впрочем, носили эпизодический характер. Ко всему этому примешивались голоса и подозрительная возня в соседней комнате, а также громыхание за окном фиктивного грома. Попытки заткнуть уши ватой ничего не давали, наоборот, усиливали иллюзию достоверности. Большую часть ночи я лежал, укрывшись с головой толстенным одеялом, время от времени вскакивая, чтобы убедиться, что грозы на самом деле нет и что в соседней комнате темно, тихо, спокойно и пусто, если не обращать внимание на призраков по углам.