Клос смотрел на нее с холодной ненавистью. Она остановилась около советника; видимо, они говорили о погоде, ибо Гебхардт показывал свернутой газетой на солнце и весело улыбался, но эта веселость была явно показной.
Дождавшись, когда Ганна свернула на дорогу, идущую в город, Клос вышел из комнаты. Теперь необходимо было соблюдать предельную осторожность. Она не должна знать, что за нею следят. Он пошел, скрываясь в тени деревьев, не подозревая о том, что за ним на довольно значительном расстоянии следовал Гебхардт.
Как только Ганна свернула на узкую, едва заметную тропинку, тянувшуюся вдоль ограды кладбища, Клос понял, что дальше идти за ней нет смысла. Эта тропинка ведет к лесу. Поскольку Клос знал другой путь, которым можно дойти раньше Ганны, он и решил воспользоваться им. Клос быстро шел по краю крутого обрыва, поросшего редкой травой, порыжевшей от солнца, не боясь, что Ганна его увидит, ибо тропинка, по которой она шла, проходила ниже, вдоль высохшего русла протоки. Он хорошо знал эту дорогу и справедливо полагал, что имеет достаточно времени для обдумывания сложившейся обстановки и своих предстоящих действий. Клос достал сигарету и, разминая ее, задумался: не застрелить ли Ганну Бесель здесь же, прямо в лесу, или лучше пойти по ее следам и выйти на Конрада, а там вместе с ним решить судьбу Ганны? Но этим он деконспирировал бы себя перед Конрадом, что было весьма небезопасно в той дьявольски сложной обстановке, потому что сам Конрад мог уже стать приманкой в руках абвера (и тогда Клос вместо Ганны доставил бы англичанам план оборонительных укреплений, сфабрикованный в отделе дезинформации), а это означало бы, что абверу удалось выполнить свою задачу. А может быть, только Плюш мог установить связь с Конрадом? Снова загадка. Но кто же убил Плюша? Клос был достаточно опытным разведчиком и попытался связать воедино все события. О его встрече с Плюшем знала только Ганна. Плюш был именно тем человеком, который мог помочь выйти на Конрада. А если Ганна, ожидая Клоса в его комнате, полураздетая, хотела всем своим видом показать доверие и убедить его, что она не покидала дома отдыха?.. Вывод напрашивался сам собой, однако у Клоса не было уверенности, что в Плюша стреляла Ганна. Допустить такую версию можно только в том случае, если предположить, что Ганна Бесель – польский агент, а он, Клос, – закоренелый гитлеровец. Тогда ее поступок мог бы быть именно таким. Но ведь в действительности все было наоборот…
Клос услышал звук чьих-то шагов, посмотрел в ту сторону, откуда они раздавались, и увидел советника Гебхардта. Толстяк оглядывался по сторонам, как будто кого-то искал. А искать он мог только Ганну Бесель или его, Клоса. Было ли это только наблюдением? По-видимому, нет, так как правая рука советника засунута в карман пиджака, в котором наверняка лежал пистолет.
Клос ощутил знакомый ему внутренний холодок – сигнал опасности. Развязка – он это чувствовал – близка. Видимо, настало время начать запланированную операцию. Ускорили ее начало, как понял теперь Клос, те два недвусмысленных вопроса, которые он задал Гебхардту в ресторане дома отдыха. Если бы Клос знал, чего опасается советник!
С наступлением темноты Клос должен будет встретиться с Матеем – вот, возможно, тот помог бы ему выяснить причину страха чиновника из министерства пропаганды…
Клос подождал, пока советник скроется в лощине, прорезанной руслом протоки. Потом отряхнул мундир от стебельков травы, смял сигарету, которую так и не закурил, и двинулся под гору. На какое-то время забыв, зачем он здесь, почему вдруг спускается по обрывистому склону, подумал о том незабываемом времени, когда он, будучи харцером, вместе с другими ребятами совершал походы в Высокие Татры. Физическая закалка, полученная в юности, помогала ему теперь преодолевать крутой склон, чувствовать себя сильным и подвижным. Но когда он закончил подъем и занял позицию, удобную для наблюдения за Ганной, то почувствовал усталость и одышку. Он уже не семнадцатилетний харцер Сташек с Кошчежины. Теперь он разведчик «J – 23», мужчина, который, возможно, вынужден будет убить молодую красивую женщину, не чувствуя при этом никакой жалости, подчинив все только одной цели – помешать агенту немецкой разведки выполнить задание абвера и одновременно отвлечь от себя подозрение.