— Не успела закрыться за нами дверь, как миссис Поддисон уже звонит мне. Тебя видели, когда ты входила в грязный мотель с этим Моррисоном. Ты действительно считаешь это разумным, учитывая твое положение в компании?
Этот произнесенный бесстрастным тоном вопрос был подобен искре, попавшей в банку с порохом. В нем не слышалось никакого интереса к ней, никакой заботы. Стефани Шерман думала только о себе.
— Завидуешь, мама? — Стефани не ожидала такого сарказма в нежном голосе. И от удивления даже не заметила, как легкие морщинки собрались на гладком лбу.
— О чем ты говоришь? Почему, черт возьми, я должна завидовать твоим дешевым похождениям?
— Потому что я все еще молода и могу жить собственной жизнью.
— Не говори глупости. — Но Джуди знала, удар попал в цель. Молодость — главное, что Стефани никогда не могла простить ей.
Это был вызов, который не мог привести ни к чему хорошему. Здесь в прихожей, отцу был слышен их разговор, и Джуди прошла мимо матери в кабинет.
— Наверное, действительно лучше выяснить все теперь же, — произнесла она, резко повернув-гнись лицом к матери. — Я хотела подождать, пока утихнет гнев, но, возможно, так лучше.
— Ты понимаешь, о чем говоришь? К сожалению, я не понимаю.
Было время, когда поднятой брови матери было достаточно, чтобы дочь почувствовала себя глупой бедной родственницей в чужом доме. Но так было до тех пор, пока Джуди не поняла, что мать не любит ее, не любит никого, кроме себя.
— Ты солгала мне десять лет назад, — проговорила она резко. — Точно так же ты солгала и Реду. Не пытайся отрицать это.
— Зачем мне отрицать? — Стефани даже удивилась, что Джуди могла предположить такую возможность.
— Ты просто так признаешь, что лгала?
— Не драматизируй. Конечно же, солгала. Я сделала то, что нужно было сделать.
Джуди всматривалась в холодную красоту материнского лица, стараясь отыскать хоть какие-то признаки раскаяния, хоть какой-то знак, что она понимает, как жестоко поступила. Но напрасно: в лице не было ничего, кроме легкого удивления.
— Надеюсь, ты не собираешься сказать, что сделала это для моего блага? — Холодное безразличие матери все еще удивляло Джуди.
— Не собираюсь, хотя, без сомнения, это пошло тебе только на пользу. — Стефани присела на диванчик, обитый черным шелком только потому, что этот цвет подчеркивал ее бледность.
— Чем же тогда ты оправдываешь свой поступок, мама?
— Я не обязана оправдываться в своих действиях. Ни перед тобой, ни перед кем-либо другим. Но объясню тебе причины.
— Благодарю. Было бы очень интересно узнать, почему ты так старалась сломать мне жизнь. — Гнев Джуди начал проходить. Слишком сложно было поддерживать его, видя полное безразличие матери. Теперь ей просто хотелось понять, что случилось десять лет назад, отчего ее жизнь пошла так, а не иначе.
— Твою жизнь вряд ли назовешь сломанной. — Стефани обвела рукой вокруг. — Ты не была лишена роскоши, не говоря уже о необходимом.
— Все зависит от того, что считать необходимым. — Джуди опустилась на стул. Бесполезно объяснять, что Ред был самой первой, самой важной потребностью ее жизни. Без него все было не так. Она никогда не смогла бы заставить мать понять это. Было даже как-то жаль ее, жаль, что всю жизнь для нее самым важным оставалось материальное благополучие.
— Продолжай, мама. Расскажи, почему солгала мне. Почему солгала Реду.
— Конечно, ты уже записала меня в злодейки. — Стефани изящно пожала плечами. — Но неважно, что ты думаешь обо мне. Просто рассмотрим факты.
— Ты имеешь в виду свои факты, те, которые доказывают, как хорошо на самом деле ты поступила.
— Можешь обвинять меня за ложь, но быть виноватой в несчастном случае, после которого отец стал инвалидом, — куда более значительный грех.
Она снова нанесла удар, не моргнув глазом. И хотя теперь Джуди знала причину, это совсем не облегчало боль.
— Ты знаешь, куда воткнуть нож, правда, мама? — устало произнесла она.
— Не хочу говорить избитые фразы, но правда часто режет глаза, и тем, кто живет в стеклянном доме, не следует бросаться камнями. Нравится тебе это или нет, но из-за тебя отец до конца жизни будет прикован к инвалидной коляске. Если бы я не остановила тебя десять лет назад, ты бы уехала с этим парнем, ни на секунду не задумавшись о своем отце. И не побеспокоилась бы о том, что компания может обанкротиться.
— Так вот в чем дело! — Джуди наконец поняла. — Ты боялась, что компания лопнет и ты лишишься источника дохода. Это не имеет никакого отношения к заботе о папе.
— Твой отец мог бы все бросить, если бы тебя не было рядом, если бы ты не заставляла его продолжать дело. Ты так старалась помочь. Я думаю, он не бросил все только потому, что не хотел тебя разочаровывать.
— А ты не потеряла свой доход. — Джуди встала. Она не могла больше выдержать ни минуты. Эмоции переполняли ее. Огорчаться или радоваться тому, что последние иллюзии, связанные с матерью, рассыпались в прах.
— Это также и твой доход, Джуди. И твоего отца. В стремлении обвинять не забывай об отце. Он теперь зависит от тебя. Помогать ему — это меньшее из того, что ты обязана для него сделать.
Джуди закрыла глаза и отвернулась, но от фактов некуда было деться, а Стефани называла факты. Холодные, жесткие факты. Что бы ни сделала мать, какими бы эгоистическими мотивами она ни руководствовалась, Джуди не могла отрицать собственной вины.
— Когда этот парень вернулся в город, я надеялась, у тебя хватит здравого смысла держаться от него подальше. — Стефани не забыла, о чем хотела говорить. — Но ты снова встречаешься с ним, значит, тебя больше не интересует, нужна ли ты своему отцу.
— Папа может справиться и без меня, — устало сказала Джуди.
— Его способность «справиться» позволяет тебе просто уйти от ответственности!
— Я никуда не уезжаю. — Джуди провела рукой по лбу, стараясь собраться с мыслями.
— Но если бы этот человек попросил тебя уехать с ним, ты уехала бы и не оглянулась. Так ведь? — В голосе Стефани звучало презрение, и Джуди почувствовала боль. Хотелось закричать, что да, она бы уехала, если бы Ред попросил. Но она не могла не думать об отце.
— Это спорный вопрос, мама. Он не просил меня об этом.
— Хорошо. — Стефани встала. — Однако ты должна подумать о том, что я тебе сказала. В этой жизни не всегда возможно делать то, что нравится. Иногда нужно просто выбирать верный путь.
Джуди смотрела, как она выходит из комнаты. Ледяная женщина, всегда получавшая все, чего хотела, любой ценой.
Джуди откинулась на стуле и опустила голову. Все вышло как-то глупо. Мать ничего не отрицала и ни в чем не оправдывалась. Она опять сумела повернуть дело так, что Джуди оказалась единственным виновником.
Нужно увидеть Реда. Одна мысль о нем уже успокаивала. Он не решит за нее, но увидеть его, побыть в его объятиях… Может быть, тогда мысли станут яснее.
Летнее солнце начало скрываться за Скалистыми горами, когда Джуди постучала в комнату Реда. Открыв дверь, он увидел ее силуэт на фоне пурпурных облаков, кое-где охваченных оранжевым пламенем заката.
— Ред! — Она бросилась к нему в объятия, подняв лицо для поцелуя.
Он поколебался, всматриваясь в ее черты, но ничто не говорило о лжи. Если бы она была помолвлена, он смог бы прочитать это по лицу. Невозможно было предположить, что в ее жизни есть какой-то другой мужчина.
Он разжал объятия и отступил, закрывая дверь. Жена Джейка, возможно, что-то напутала. Он просто спросит ее и тогда сможет избавиться от этой боли в сердце.
— Боже мой! У меня только что был самый ужасный разговор с матерью. — Джуди бросила сумочку на стул и повернулась. В ней чувствовалось напряжение, и Ред заставил себя вслушаться в то, что она говорила.
— Ты сказала, что знаешь о ее лжи? — спросил он. Но в этот момент его меньше всего беспокоила ложь десятилетней давности. Единственное, что ему необходимо было знать, — не были ли ложью два дня, проведенные вместе.
— Она даже не пыталась отрицать, — Джуди мерила шагами комнату, отрывистыми фразами рассказывая ему о разговоре с матерью. Ред стоял, прислонившись плечом к двери, скрестив на груди руки, и наблюдал за ней. Почти ничего не говоря, он не просто слушал ее слова, а пытался уловить в них скрытый смысл. И от того, что, как ему показалось, он услышал, мурашки забегали по спине.