— Ничего. И спасибо вам за письмо. Оно много для меня значило.
— Ну а вообще как ты, после того… — Дядя Гарри осекся и опустил голову.
— Все нормально. — Том положил руку на его плечо. — Миновало пять месяцев и… Вы знаете, отношения у нас складывались не лучшим образом. Нет, шок, конечно, был, все это прискорбно…
— Да. Мы тоже все были в шоке, — печально произнес дядя Гарри.
Том не помнил, когда именно увидел его впервые. Казалось, дядя Гарри всегда находился рядом. Нет, настоящим дядей он ему не доводился, однако за долгие годы стал близким человеком. Гарри Ренуика можно было бы назвать самым лучшим другом отца, если у того вообще имелись какие-либо друзья. Когда они жили в Женеве, то в школьные каникулы дядя Гарри брал Тома кататься на лыжах, водил в кино. Том окончил Оксфорд и переехал в Париж, а дядя Гарри занялся его трудоустройством и однажды даже одолжил немного денег.
Он был, пожалуй, единственным на свете человеком, который называл его Томасом. Впрочем, Том не помнил, что бы дядя вообще когда-либо употреблял уменьшительные имена. А кроме того — никакого сленга, жаргона, сокращений, прозвищ, акронимов. Никаких языковых вольностей он себе не позволял. Ирония, однако, заключалась в том, что сам он предпочитал, чтобы его называли Гарри, а не Генри. И Том никак не мог этого понять.
— А вы слышали, что я решил перевести магазин обратно в Лондон?
— Неужели? Замечательно! Нет, правда здорово. Отец был бы очень доволен.
— Я сделал это для себя, не для него, — с вызовом ответил Том и решительно выдвинул подбородок. — А вы чем здесь занимаетесь? — Он решил сменить тему. — Вот уж не предполагал, что вы интересуетесь историей морских сражений.
— Да не очень-то я ей интересуюсь, — заговорщицки прошептал дядя Гарри. — Просто у меня есть клиент, он собирает все эти штучки. Вот я и подумал, дай схожу посмотрю. Стараюсь держать руку на пульсе, бизнес обязывает.
— И часто вы посещаете подобные мероприятия? — осведомился Том.
— Нет. — Ренуик покачал головой. — Раньше — да. Теперь совсем не то, ну ты понимаешь. Прежде мне нравилось здесь, людям разрешали курить. Иная была тогда атмосфера. Волнение, азарт буквально разлиты в воздухе. Ты это видел, чувствовал, вдыхал. Возбуждало. А теперь хорошего тут мало, даже канапе с икрой не помогают.
Он пренебрежительно указал на подносы с крошечными бутербродиками, которые разносили по комнате. Серебряные подносы поблескивали под холодным светом канделябров, напоминая маленькие айсберги. Мимо них протолкнулся какой-то мужчина — он прижимал к уху мобильник и говорил громко, стараясь перекричать шум.
— Так вы до сих пор живете в Лондоне? — спросил Том. — Я почему-то думал, вы уехали за границу.
— Нет, все еще здесь, хотя адрес у меня новый. Ты непременно должен прийти ко мне на обед.
— Очень признателен, дядя Гарри, но…
— Так, давай-ка посмотрим. Завтра никак не получится, послезавтра — тоже. Может, в понедельник, двадцать шестого?
— Ну я не…
— Нет, я настаиваю. В восемь вечера. Адрес: Итон-Террас. Вот, держи карточку. И не опаздывай.
— Ладно, — сдался Том. — Спасибо за приглашение.
— А теперь извини. Надо повидаться с одним человеком, он мне кое-что должен.
Подмигнув, Ренуик развернул свернутую в рулон шляпу, водрузил ее на голову и исчез в толпе. А Том стал прокладывать себе путь к выходу.
Надо же, Гарри Ренуик… Тому не верилось, что после долгих лет он встретил его, да еще в том же смешном костюме.
Вероятно, сыграл роль тот факт, что они давно не виделись; возможно, сейчас Том склонен видеть все в новом свете. Но льняной костюм немного тревожил его. Вроде бы мелочь. Но то, что дядя Гарри был в старом своем костюме, показалось странным. Словно он надел его, руководствуясь неким особым расчетом. Так порой выглядит новая мебель, за которой специально не следят, чтобы выглядела старинной.
Том несколько раз щелкнул ногтем по карточке, что вручил ему дядя Гарри. Плотная бумага цвета слоновой кости, четкие, каллиграфически выведенные буквы и цифры. Затем он сунул карточку в нагрудный карман пиджака и покачал головой, будто отметая все подозрения. Дядя Гарри всегда был, есть и остается дядей Гарри, и ничего с этим не поделаешь.
Глава 19
Морг округа Луисвилл, Луисвилл, штат Кентукки
23 июля, 12.01
Глаза Финча сузились. Он бережно и медленно прощупывал затылочную часть безжизненной и бледной головы Шорта.
— Ну что там у вас? — нетерпеливо спросила Дженнифер и шагнула к столу.
— Кое-что мягкое. — Впервые за все время процедуры в голосе Финча звучал неподдельный интерес.
— Вы хотите сказать: повреждение черепа?
— Да, похоже. Фрагменты кости сдвигаются под моими пальцами вот здесь, в основании черепа.
— Это позволяет предположить, что Шорт подвергся нападению? — возбужденно воскликнула Дженнифер.
— Возможно. Или его просто неудачно уронили санитары при перевозке. Есть лишь один способ выяснить.
Финч потянулся к подносу с инструментами, стоявшему по правую руку, и взял новый скальпель. С сильным нажимом сделал глубокий надрез от одного уха, затем — вдоль основания черепа и до другого уха. Тонкий острый конец скальпеля царапал кость с неприятным звуком, словно скребли ножом по керамической посудине. Дженнифер поморщилась и прикусила нижнюю губу.
Надрез позволил разделить кожу на голове Шорта на две части — нечто вроде нижнего и верхнего скальпов. Резким рывком Финч отвернул и накинул переднюю часть на лицо трупа, будто чистил апельсин, обнажив при этом верхнюю и переднюю части черепа. А потом отогнул нижнюю часть к основанию шеи. Плоть отошла цельным куском.
Нервы у Дженнифер сдали. Она молча развернулась на каблуках и быстро покинула комнату. Финч улыбнулся, не поднимая головы. Он взял с подноса пилу Страйкера, включил, проверил, что она работает, и лишь после этого ее острые зубья с пронзительным скрежетом врезались в обнаженную полусферу черепа Шорта.
Через десять минут Финч вышел из прозекторской, белый халат и фартук забрызганы мелкими капельками крови и частицами мозгового вещества. Он осторожно снял маску и швырнул вместе с окровавленными перчатками в стоявший у двери оранжевый пластиковый контейнер для отходов.
— Как самочувствие?
— Нормально. — Дженнифер отпила глоток воды из пластмассового стаканчика. — В какой-то момент… ну, это было уж слишком, даже для меня. — Она кивком указала на растерзанный труп, лежавший в соседней комнате. Она сердилась на себя за то, что не достояла до конца, видела в этом слабость, о которой постоянно твердили коллеги-мужчины, доказывая неспособность женщин-агентов к определенным аспектам работы. Правда, она еще больше ругала бы себя, если бы ее вырвало. — Извините, доктор.
— Прекратите переживать по пустякам, — усмехнулся Финч и уселся рядом с Дженнифер в одно из оранжевых кресел. — Если честно, я вообще не ожидал, что вы так долго продержитесь. Последняя часть этой процедуры способна пронять кого угодно, даже копов, которым часто доводилось извлекать части тел из разбитых машин. Я бы обеспокоился, если бы вы остались. Знаете, я подал на развод после того, как моя жена впервые отсмотрела все это представление до конца. Решил, если она способна на такое, то рано или поздно я сам окажусь на прозекторском столе, и это всего лишь вопрос времени.
Дженнифер засмеялась и вдруг почувствовала, что ей гораздо лучше.
— Итак, каков вердикт?
— Первые впечатления? Он умер от отравления CO. Надо закончить осмотр остальных органов и убедиться окончательно, но губы и ногти свидетельствуют в пользу данной версии.
— Значит, повреждения головы не было? — Дженнифер не скрывала разочарования.
— Напротив, совсем напротив. Если бы не ядовитые пары, он умер бы от черепно-мозговой травмы. Повреждения слишком серьезные, обширное кровоизлияние.