Каждое утро молодая женщина с нетерпением ждала почтальона, надеясь получить от Итана записку с приглашением принять участие в новом приключении, но дни шли за днями, а записки все не было и не было, и Кэти тосковала все сильнее.
Наконец тоска сделась нестерпимой, и она сама послала Итану приглашение на ужин и партию в шахматы. Удивительно, но Итан пришел, однако, к величайшему разочарованию Кэти, он был неразговорчив и холоден, хотя и учтив. Он вел себя подчернуто сдержанно, словно их больше ничего не связывало, как в самом начале их знакомства, когда они не доверяли друг другу. В его глазах не было ни желания, ни радости от встречи с ней, ни простой человеческой теплоты.
После ужина, усевшись за столик с шахматной доской, Кэти смогла лучше рассмотреть этого нового, чужого Итана. Он пришел без парика, черные и блестящие, словно вороново крыло, волосы были заплетены в косу. Кэти вспомнила, какие они мягкие и шелковистые, и у нее снова заныло от тоски сердце.
Рассматривая украдкой отчужденное лицо Итана, размышлявшего над очередным ходом, она подумала, что, несмотря на ночь любви и совместные авантюры, после двухнедельной разлуки между ними как будто выросла стена непонимания. «Нет худа без добра», — попыталась утешить себя Кэти. Теперь ей не приходилось шарить в чужих столах и ломать голову над тем, как на очередном балу ускользнуть от виконта, не вызвав подозрений Итана; к тому же она не покривила душой, когда сказала, что не хочет быть содержанкой, как ее несчастная мать. И еще: отчуждение, возникшее между ними, поможет ей избежать разоблачения! Прервав их отношения, Итан никогда не узнает о двурушничестве своей шпионки. Раз ему не суждено ее полюбить, пусть хоть не питает к ней ненависти из-за ее позорной тайны!
Кэти повторяла про себя эти доводы снова и снова, но легче от этого не становилось. Наконец она не выдержала и нарушила почти получасовое молчание:
— Почему ты так долго ко мне не приходил?
— Я был очень занят, — сухо ответил Итан, не отрывая глаз от шахматной доски, но Кэти заметила, как побелели его пальцы, стиснувшие стакан с бренди.
— Тебе больше не нужна моя помощь?
Передвинув вперед ладью на два поля, он откинулся на спинку стула, сделал глоток бренди и только после этого поднял глаза на Кэти.
— Зачем ты спрашиваешь? Ты выполнила свою часть сделки, больше мне твоей помощи не требуется, — проговорил он и показал на доску: — Твой ход, дорогая.
Едва взглянув, она двинула свою пешку и негромко сказала, не желая отклоняться от темы:
— Я понимаю, Итан, сделка и все такое… Но мне показалось, что сейчас моя помощь нужна тебе не меньше, чем раньше, а может быть, и больше, вот я и подумала… — Кэти осеклась под ледянящим холодом его глаз, тех самых глаз, в которых всего две недели назад горел огонь бешеного желания. — Я подумала, что снова могла бы тебе помочь, — закончила она со вздохом.
— Значит, ты предлагаешь мне помощь? — с иронией спросил Итан, наклоняясь вперед и пристально глядя ей в глаза. Сейчас он снова, как в начале их знакомства, напоминал ей готовый к удару хлыст. — Стало быть, ты прониклась нашими идеями и решила помочь вигам в борьбе за независимость?
Конечно же, совсем не борьба за независимость волновала Кэти, и насмешливый тон Итана подсказывал ей, что он прекрасно это понимает. Она любила его и хотела быть рядом с любимым столько, сколько позволят обстоятельства ее окончательно запутавшейся жизни. А времени на это оставалось совсем мало.
— Нет, — пробормотала Кэти. — Дело не в идеях, просто… я по тебе соскучилась…
Итан откинулся на спинку стула так резко, что та жалобно скрипнула, поставил на столик свой стакан и поднялся, сухо сказав:
— Уже поздно, я пойду.
Кэти вскочила и схватила его за руку, но он резко высвободился и процедил сквозь стиснутые зубы:
— Ты специально меня мучаешь, да? Разве ты уже забыла свои собственные слова о том, что никогда не пойдешь в содержанки?
— Нет, я ничего не забыла, — отпрянув, проговорила она, пораженная его вспышкой. — Но…
— Так вот, положение любовницы, наложницы, содержанки — называй, как хочешь — это единственное, что я могу тебе предложить. Законный брак не для меня!
Кэти в замешательстве покачала головой — она никогда и не рассчитывала на брак и даже сама говорила об этом Итану. Зачем же ему снова понадобилось возвращаться к этой теме?
— Я знаю, что ты на мне не женишься, — проговорила она.
— Приближается война, — продолжал он, — и я не знаю, что со мной будет завтра. На днях, к примеру, я вообще собираюсь уехать из Бостона.
— Ты уезжаешь из города? — испуганно переспросила она. — Сейчас, когда так неспокойно? Надолго?
— На неделю-другую, — уклончиво ответил Итан.
— Но куда?
— Зачем ты спрашиваешь? Я все равно не отвечу, ты же знаешь!
— Это опасно? — не унималась Кэти, хотя по выражению его лица уже догадалась, каков будет ответ.
— Возможно. Гейдж пытается завладеть нашими запасами пороха и оружия, и, думаю, пока английская армия не покинет Массачусетс, мне придется еще не раз уезжать из Бостона.
— А что же твои товарищи? Разве, кроме тебя, больше поехать некому?
— Некому, потому что я единственный достаточно надежный человек, который может покинуть город в такое время.
— Но это же очень опасно!
— Ну и что? Рисковать мне не впервой, и это дело не исключение.
«Нет, исключение, — подумала Кэти, отрешенно закрывая глаза. — Потому что я тебя люблю». Но произнести признание вслух у нее не повернулся язык — как можно говорить о любви, когда любимый находится на волосок от смерти?
Молодая женщина открыла глаза.
— Но почему, почему ты играешь с огнем в этой заведомо проигранной схватке? — задала она давно мучивший ее вопрос. — Объясни, почему эта призрачная идея независимости так для тебя важна?
Он ответил не сразу, улыбнулся уголками рта, как бывало прежде. Эта чарующая полуулыбка всегда пленяла Кэти, но сейчас только усилила ее страх за любимого.
— Кто-кто, а ты, моя милая, лучше других должна была бы понять мое стремление к свободе!
— Ты говоришь совсем о другом! — горячо возразила она.
Итан положил руки ей на плечи.
— Пойми одну вещь, Кэти, — сказал он. — Я посвятил себя борьбе с засильем Англии потому, что убежден: люди должны жить свободно, по своему разумению, не завися от прихоти своих властителей — будь то хозяин или король.
На Кэти его слова не произвели впечатления: привыкшая заботиться только о себе и своих сиюминутных интересах, она совершенно не могла себе представить, как можно рисковать жизнью ради какого-то фантома — общественного блага!
— То, о чем ты говоришь, очень возвышенно, тонко, благородно, — заметила она. — Но я подозреваю, что дело не только в идеалах революции. Ты борешься против короля, потому что хочешь отомстить за смерть отца!
На скулах Итана заходили желваки, хотя внешне он остался спокоен и вежлив, однако Кэти почувствовала, что стена отчуждения между ними стала еще выше.
— Видишь ли, — ответил он, — так оно и было вначале, но потом я понял, как ничтожны мои печали по сравнению с бедой моего народа.
— И все же бороться с англичанами — безумие. У тебя нет шансов победить!
— Иногда сознание того, что поступаешь правильно, гораздо важнее. Кроме того, как я сказал французскому послу, нам не нужно во что бы то ни стало добиваться победы над англичанами, мы просто так допечем их, что они уйдут сами. Согласись, Кэти, такая возможность вполне реальна.
Кэти тяжело вздохнула: похоже, переубеждать его — дело совершенно безнадежное…
— Что ж, тогда поезжай, куда тебя зовет твой долг, — проговорила она, смирившись с неизбежным. — Я не хочу тратить время на бесплодные уговоры.
— Значит, теперь между нами полная ясность, — поймал Итан ее взгляд. — Я не могу на тебе жениться, а другие варианты тебя не устраивают…
— Почему же? Дружба меня бы вполне устроила. Давай останемся друзьями!