Слишком противоречивые чувства. Ольга мне ясно дала понять, что выставлять претензии Громову глупо, и она начинает совершенно новую жизнь, вылетая через несколько недель в Берлин. Но её уход — это профессиональная подножка мне, ведь все рабочие процессы, которые выполняла Оля, теперь нужно возложить на свои плечи.
Как мне не злиться? Это невозможно!
Я совсем перестала понимать действия Тимура Давидовича. В этой компании люди работают не меньше пяти лет, покидая это место неохотно, только из своих уважительных на то причин. К тому же он ненавидит текучку и постоянные собеседования. Так какая ему выгода увольнять хорошего исполнителя?
Оля уверена, что Дамир Романович постарался договориться с Громовым… Но как они договорились, на чём сошлись? Если Уваров решил нагадить моей подруге и держать её на расстоянии, то Громов наоборот — должен был держать меня на коротком поводке.
Дергаюсь резко, когда догадка яркой вспышкой освещает мой мозг. Отставляю на подоконник пустую чашку и иду в свой кабинет. На краю стола лежит тот самый договор о проектировании развлекательного комплекса, который передал мне Громов в пятницу.
Читаю внимательно от строчки к строчке. Раздражаюсь, когда этот договор оказывается будто вымоченный в бочке с мёдом. Но не может быть всё так чисто, ложка дерьма где-то точно есть.
Оля заходит в мой кабинет попрощаться. Я вымученно смотрю на неё, не в силах воспринимать её хорошее настроение и энтузиазм. Она подходит ко мне и крепко обнимает за плечи, заглядывая в мой договор, который я нервно листаю.
— Это твой шанс, — шепчет подруга.
— Это ловушка, — утверждаю я.
— Какая-то слишком перспективная ловушка, — хмыкает Оля.
— Но ловушка!
Ольга заразительно смеется, и я на время откладываю бумаги в сторону.
— Не переживай за меня. Ты же сама знаешь, как сильно я хочу стать художницей. У меня всё продуманно до мелочей! — подруга целует меня в щеку. — Я устрою настоящий аукцион и на заработанные деньги мы повеселимся на Майорке. Договорились?
— Договорились, — я сдаюсь.
Она правда выглядит счастливой, готовой начать всё с чистого листа. Оля выходит из моего кабинета навсегда, заставляя меня ощутить полное одиночество. Я стараюсь радоваться за неё не меньше, чем она за себя, но мне безумно жаль терять её, как профессионала.
Возвращаюсь к договору, бездумно листая страницы. Договор чистый, нет даже намёка на какой-то подвох. Проект продуманный, масштабный и рентабельный, никакой проволочки. Плюнув на своё чутье, которое мешает моим личным достижениям — хватаю ручку и размашисто подписываю договор.
В конце концов, что может случиться?
После обеда, вымотанная работой, я спешу на совещание к гендиректору. Лифт не жду, который всегда переполнен сотрудниками в обеденное время, решая подняться на два этажа выше по лестничной площадке. Спешу, так как уже начинаю опаздывать.
С разбегу налетаю на охранника, Сан Саныча, который потупив взгляд в телефон не успел увернуться. Чашка горячего кофе из его рук выскальзывает, проливаясь. Защитный рефлекс срабатывает мгновенно — я вовремя прикрываюсь бумагами прежде, чем роняю их все на пол от испуга.
— О, Виктория Владимировна! Простите! — он прячет свой телефон в карман.
Я смотрю на охранника с укором. Присев, подбираю бумагу с пола, которая быстро собирает кофейную влагу и становятся уродливого коричневого цвета.
— Я, надеюсь, у вас здесь не было ничего важного? — настороженно спрашивает мужчина. Красноречиво поднимаю один из листов, с которого стекает кофе, недовольно дернув плечом.
— Какие важные документы могут быть у директора? — иронизирую я, поджимая губы. — Всего лишь договор о постройке нового развлекательного… — я замираю, обратив внимание со содержание одного из грязных листов бумаги, поднимая его с пола, внимательно пробежавшись взглядом. Какого черта?
Не может быть… Как это не может? Может!
— Я вам всё распечатаю по новой и принесу в кабинет. Виктория Владимировна, вы только не сердитесь! Я правда не ожидал здесь кого-то встретить! Никто не ходит по лестнице, когда есть лифт… Ой, это к вам не относится… Я просто… В общем извините, Виктория Владимировна.
К щекам приливает жар, когда я поднимаю взгляд на Сан Саныча. Он ойкает и отскакивает от меня. Смотрит, выпучив глаза, как мышь на удава, но сбежать не решается, ожидая моего вердикта.