— Аня, я помогу тебе, не переживай ни о чём. Только для начала успокойся. Объясни всё по порядку, — я стараюсь быть обходительным и очень спокойным, чтобы девушка могла положиться на меня и довериться. Достаю из бардачка сухие салфетки, поддавая их Ане, которая торопливо стирает слезы. — Зачем тебе деньги?
— Меня шантажируют, — выпаливает так глухо, что я не сразу разбираю смысл её слов.
Удивленно выгибаю бровь.
— Чем? — вытаскиваю из неё информацию крохами, терпеливо ожидая, пока она обдумает в своей голове каждое слово. — Чем, Аня? — поторапливаю.
— Нашей связью, — хнычет она. — Кто-то узнал о наших отношениях. Клянусь, я не понимаю, как! Дальше кабинета мы никогда не выходили! — Аня снова оправдывается.
Она права — всё и всегда происходило в моём кабинете. Я старался всегда быть внимательным к этому, не давая возможности своим подчиненным сочинять за моей спиной байки, даже если частично они являлись правдой. Но Виктория поняла всё, несмотря на нашу конспирацию. Она просто была наблюдательна и даже рассказала, по каким дням Аня приходит в моей кабинет с одной конкретной целью — опуститься на колени и открыть свой милый ротик.
— Сколько это продолжается? — спрашиваю я девушку, которая за время моих размышлений успела успокоиться.
— Пятый месяц, — на её глаза набегают слезы. — Секунду, — она роется в своей сумке, доставая из неё в четверо сложенную бумагу. — Это своеобразная напоминалка.
Я беру у неё бумагу, раскрывая содержимое. Прям чертово кино! С насмешкой смотрю на весёлые вырезанные буквы явно из какого-то журнала, сложенные в требовательное предложение: «Каждый платит за свои грехи».
— Куда тебе прилетают напоминалки?
— В ящик стола.
— В смысле? — не понимаю я. — Ты хочешь сказать, что эта крыса завелась в моей компании?
Аня несмело кивает.
— Записки я всегда нахожу в ящике своего стола.
— Тогда как ты передаешь деньги?
— Так же. Я кладу их в ящик, а затем они исчезают в течении недели. Это всегда происходит неожиданно. Просто открываю ящик, а конверта уже нет, — объясняет Аня.
Идиотка.
— Почему раньше не рассказала? — задаю вопрос, начав сердиться. Девочка пожимает плечами и отворачивается. — Ты понимаешь, что это не просто шантаж? Эта крыса пробралась в мой карман через тебя, а ты пять месяцев содействовала шантажисту!
— Нет! Что вы, Тимур Давидович! Я бы никогда! Никогда! — она яро доказывает мне о своей невиновности. — Я просто испугалась…
— Разве я хоть раз на тебя повысил тон? Сделал неприятно или оскорбил? Аня, — шантаж, это серьезно. Обычно такие твари никогда не прекращают, а только увеличивают ставки. Чтобы ты делала, если не моя финансовая щедрость? Пошла бы работать на трассу? Такие деньги даже там не заработать так просто.
— Я не знаю, — она снова начинает плакать. — Мне дали указания. Я испугалась, что наша связь выйдет в свет и все узнают…
— Да что узнают? Спать с мужчиной — это не смертельный приговор!
— Это вы так думаете, Тимур Давидович! — впервые за всё время Аня огрызается. — Моя семья не простила бы мне такого позора. Они считают, что я… Пример для подражания. Если бы даже слух дошел до моего отца… Боюсь представить!
— Хорошо, — тяжело выдыхаю. — Я сейчас отвезу тебя домой, а завтра утром приходи в мой кабинет. Подумай хорошенько и вспомни все детали. Я поймаю эту крысу, ясно?
— Спасибо, Тимур Давидович, — она кивает, стирая салфеткой слезы.
— С этим решили. А касательно нашей связи…
— Я всё поняла! Очень рада, Тимур Давидович, что вы нашли свою женщину. Я ничего не имею против, и не посмела бы. Простите, что раньше не рассказала…
Час от часу не легче!
***
Виктория:
С тренировки я выхожу истощенной и совершенно удовлетворенной. Ещё два дня до конца недели, но я настолько измотала себя мыслями о Громове, что едва успела вовремя сдать Дамиру Романовичу стратегическую аннотацию по маркетинговому продвижению для его будущего проекта.
После кросс-фита тело стало невесомым, колени немного подрагивают, а я могу думать только о горячей ванне, о бокале белого сухого вина и крепком сне.
Сажусь в машину и устало откидываясь на сидение, закрыв глаза. Вспоминаю, что я была такая же вымотанная после заезда на члене Тимура… По коже бегут мурашки, вспоминая его руки, твердый и пламенный взгляд, а какое у него тело…