— Хорошо. Идите.
Меня тянут на выход.
Под полное офигевание от происходящего, мы выходим из комнаты в коридор. А дальше дойдя до лестницы, собственно говоря, по ней спускаемся.
Могли бы молча. Но вопросов то в голове много, времени мало. Надо всю картину уже до конца прояснить и не мучиться от картин, всплывающих перед глазами.
В них с моим бессознательным телом чего только мажоры не делали. И спокойствия само собой эти фантазии ни грамма не прибавляли.
— Ты расскажешь, что произошло на самом деле? — подначиваю Марка к беседе, желательно информативной и правдивой.
Но, если за то время, что я общалась с парнем, я его правильно изучила… сомневаюсь сильно, что так будет.
— А от тебя ничего не скрыть, да?! — как всегда давит лыбу он, а напряжённые в его голосе так и сквозит.
13
В душе насторожилась вместе с ним. Но снаружи ухмыльнувшись, покачала головой.
Хотела ещё и озвучить, что хрен ты что-то скроешь, от зоркого глаза моего. Но когда остановилась у железных ворот, возникла более важная проблема.
Романов решил (на-а-аверное) поглядеть на акробатические трюки, в нашем исполнение.
Мне и Марку, чтобы выйти, нужно запрыгнуть на ворота и взбираться по ним, на манер альпиниста. Тока так, тока так, если хотим выбраться.
А может и нет. Может есть другой выход.
Да только эти сомнения одну МОЮ душеньку одолевали. Марк такой фигнёй не страдал. Он громко гаркнул: «ворота то открой.»
А потом задумчиво оглядел меня, глаза округлившую от такого. И увидел, что я тут ветром продуваюсь, как чучело огородное, ибо куртка моя черте где. Снова!
Парниша долго не думал, быстро снял пуховик и набросил его на обнаглевшую новенькую.
Ей осталось одно — засунуть руки в рукава. Да позволить сосредоточенному (видать дело это ответственное) Герцмену вжикнуть молнией.
Сглазил чую мажоров кто-то. Ей-богу.
Повстречали на своём пути бешенную ромашку и терпят то, что я у них куртки отжимаю. Ещё и на регулярной основе.
Из забавного — после ора Марка, ворота реально поехали в левую сторонку, открывая перед нами парковку, на которой стояли две машины, два столба фонарных. И всё.
А!
Теперь ещё я и Герц. Тоже двое нас, кстати.
Загадочная и пугающая своим совпадение нумерология. Ну, да ладно.
— О чём тебе рассказать в первую очередь? — подходя к своей «бибике», продолжает беседу кудрявый, как будто ничего из ряда вон не произошло.
— А ты кому кричал? Романову? — первая дёргаю за ручку и залезаю в машину.
Наглеть так по полной.
Но раз Марк спокойно сел на водительское сиденье рядом. И не стал выковыривать мою тушку, со словами: «Пердёхай-ка ты на своих двоих до универа». Значит, верно сделала.
— Когда? — заводя опять же «бибику», пытается припомнить происходящее минуту назад парень.
От же склеротик.
— Когда мы перед воротами стояли.
— А-а. Ты про это, — светлее лицо «бойфренда» моего недоделанного.
— Да! Ему! Стоит с пультом, ждёт ху…непонятно чего, — в последний момент исправляется он.
Криво улыбнувшись, делаю вид, что не заметила. Сама грешна и бывает использую великий и могучий на все двести.
Так что не моей персоне осуждающее цокать и по губам хлопать.
— А где мой телефон? Не знаешь? — хлопаю себя по карманам брюк, вспомнив о гаджете.
— Вон сзади, — Марк указывает большим пальцем себе за спину.
— Он у тебя сдох. Я его заряжать поставил.
Перегнувшись, подцепляю кончиками пальцами за провод повербанка и тяну дуэт к себе.
Рассыпаюсь в любезностях за то, что зарядил мне телефон и протягиваю зарядку.
— Кинь обратно, — слегка улыбается он.
Но я бред такой не слушаю. С моим везением я могу окно выбить на раз. А лишних денег на ремонт дорогой тачки нет уверена.
Поэтому, ну, ещё и по тому, что натурой расплачиваться не желаю, аккуратно кладу «батарейку» на задние сиденье. Потом возвращаюсь на своё. И повторно пристёгнувшись, включаю "яблочного друга".
— Мля-я-я, — стекаю вниз от ужаса, увидев тридцать пропущенных. На каждом из них стоит "папа".
На каждом!
Мне крыбзда.
— Что?
Вся лёгкость и непринуждённость вмиг из Герцмена улетучивается, когда он видит, что я стала бледнее белил.
Мы остановились на светофоре, поэтому он мог спокойно повернуться ко мне и заглянуть в телефон.
— Погоди, — вдруг выхватывает он его из ослабевших рук и внимательно разглядывает фотку отца, которую я взяла из инета и поставила на контакт.
— Ты — дочь Маркова? — мрачно отдав ошарашенной мне телефон, сквозь зубы уточняет мажор.
— Т-д-тд-да? — полувопросительно отвечаю, надеясь, что он меня на голгофу не потащит за это.
Но выхода нет. Даже, если потащит, как соврать то?!
Всё очевидно.
Сомневаюсь, что у кого-то на номере, подписанном "папа", будет стоять левый незнакомый мужик.
— Как ты можешь быть его дочкой?! — презрительно кривит губы Марк.
Брови мои залезли на затылок, причём на затылок парня, но я молчу. Вдруг задам вопрос и он закроется. Пусть уж лучше продолжит и расскажет чем вызвана его лютая ненависть.
— Он ведь…
Бляха же муха. Не я, так орущий рингтон прервал. Страдальчески закатив глаза, прежде чем ответить, чётко оттарабаниваю:
— Ты обязательно расскажешь, чем тебе не угодил мой отец, — и не заметив, что Герцмена повторно перекашивает, нажимаю «принять вызов», слегка помолившись до.
— Привет, па, — чётко смотря в камеру, растягиваю подрагивающие губешки, в разные стороны.
Огромное желание глянуть на Марка, но так выдам себя точно. Потому терплю.
Ничего. Чувствую — едем. А это говорит о том, что он так же находится в салоне. На дорогу, не перенеся внезапно открывшейся правды, всё же не выпрыгнул.
— Ты где? — мужчина цепко оглядывает помятую мордашку доченьки.
Мысленно хвалю саму себя, что вчера не наносила мейк.
Зуб даю(не свой. Романова), мажоры не озаботились бы тем, чтобы стереть его с моего лица. Сомневаюсь, что они знают то как это делать вообще.
Так что, если бы не лень матушка, сейчас я перед папой предстала бы в ужасном видке. И его не одна ложь, придуманная моим извращенным мозгом, не спасла бы.
— Ева? Ау? Ты слышишь? — выходит из себя отец, глазами остановившись на кусочке кресла.
— Где ты? Снова за старое?
— Па-а-а. За какое старое? — спрашиваю и в следующий миг сама жалею об этом.
— За пьянки свои и наркоту, — рычит зверем отец.
Первое желание — понизить динамик, но Марк уже всё самое худшее услышал.
Млять. Какой звездец. А самое главное, что позорище это было не предотвратить. Наушники — дома, а по видеосвязи, на "безвучке" для окружающих, никак не поговорить.
— Па-аап, я с подружкой засиделась. Она вводила меня в курс. Дала конспекты. Всё же обучающая программа реу, сильно отличается от хек, — придумываю на ходу.
— Да. Да. Ври больше, Ева, — распаляется Марков, сильнее и сильнее.
— Совсем у тебя совести нет. Сколько…
— Михаил Андреевич, — тонкий голосок Светы — помощницы отца, обрубил поток желчи.
Но то, что она прервала нас, значило одно — появились супер-пупер неотложные дела. Значит, сеанс порицания на время прекратится.
Пытаюсь едва заметно выдохнуть. И-и-и…
— Не выдыхай мне тут, — обламывает папа.
Тут же закрываю рот ладошкой. Чтобы лишний раз не нервировать родителя, думаю и дышать прекратить. А потом вспоминаю, что асфиксия — это не то, что мне сейчас нужно.
— Мы ещё не закончили. После пар, чтобы дома была, как штык. Иначе ты знаешь, Ева, что будет, — угрожающее сдвигает брови к переносице Марков.
Тут же киваю головой, показывая всем видом, что услышала, вняла и исполню, в лучшем виде.