— Знаю-знаю. Буду.
— Если ты не придёшь…
— Пап, чего ты нервный такой? Почему я тебе вдруг понадобилась? — удивляюсь чрезмерному количеству угроз.
— Синичка… — папин голос ощутимо теплеет. Еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. — …решила специально приготовить ужин, чтобы сблизиться с тобой. Она в отличии от некоторых, всеми силами хочет подружиться.
— Поняла, — лицо «забетонилось», независимо от моего желания.
Чтоб эту синичку в дымоход засосало.
«Решила наготовить», перекривляю от души отца родного. А он, после того, как бросил в мою сторону предупреждающий взгляд, переключился на бедную Свету.
— Что там у тебя, Хворостова? — вгоняет он её в мандраж, потеряв интерес к моей персоне.
Первая нажимаю "завершить вызов", не дослушав мямленье Светки. Жаль её бедную конечно. Весь залп, вызванный мной, на себя приняла.
— Так что? — навожу «прицел» на Марка.
И что вы думаете?! Опять шандарахнуло. Не знаю чего нервным таким быть.
Но не смотря на обостривший «вздрагивательный» тик, Герц слегка оборачивается, закончив зелёными «фарами» подсвечивать дорогу.
— Что? — хрипло выдыхает.
Предложила бы воды, горло промочить, чтобы не каркал. Но может не в сухости дело.
— Чем тебе не угодил мой па…
— Ой, — заставая врасплох, «округляется» мажор.
— Что? — как дурочка, дублирую сказанное им парочку двоек-троек(тузов)секунд в прошлом.
— Приехали, — скалится радостно, чрезмерно радостно, подозрительно до невозможности, указывая на очевидную истину.
Маленькая пометочка: очевидную для адекватного человека. У меня же произошел явный рассинхрон. Чувства и мозг перестали друг с другом конектиться*.
Ладно, глаза. Им осечку простить можно. Их два всего. И оба — на лице, ни одного на затылке.
Но осязание ваще скончалась походу.
Стоим на месте. Закончили рассекать по городу, в общем.
Вон, в зеркале, заднего вида, фасад Р.Э.У виднеется, а я, непонятно каким местом, думала, что дальше едем.
Марк, паразит, на теле общества, не обратив внимание на ромашечный офигей, вылезает из своей пафосной тачки и нагло чешет к универу.
Нагло. Чешет. К. Универу.
Кое-кого, возмущенного до глубины души, оставив.
Нет, вы посмотрите на него. Посмотрите!
Что делается, что творится?!
— Пф! Пф! Пф! — вываливаюсь из машины, не так элегантно, как мажор. Зато, от всей души, хлопнув при этом дверцей.
Забыла ёпрст о том, что на ремонт, денег до сих пор — нема. Но слава машиному богу, три татушки три та-та, обошлось.
Не разбив в осколки ничего ничегошенького. Я смогла, с чистой совестью, пыхтеть дальше.
Теперь уже на бегу и взяв на себя роль, волка, из известного мульта.
— Погоди! Мои ноги короче твоих, — кричу в могучую спину труса позорного.
Сказал бы по-русски: «Хрен тебе в обе руки и морковку между…глаз. Не расскажу ничего и всё». Я и отстала бы.
А эта кудрявая овца дала такого дёру, как будто я, в своей одержимости, добиться истины, запытаю её…чтоб меня…его до смерти.
— Ма-а-арк, ну, погоди, — тяну все возможные гласные, преследуя цель, чуток убрать схожесть с мультиком.
Но это оказывается гиблым делом. От сравнения, с советским шедевром, не скрыться.
Даже по ступенькам, проклиная все когда-то зверски сожранные пирожные, скачу зайцем.
С прискорбием признаю, пора на пробежку по утрам выходить.
Сменив "пых-пых" со злого на усталый, упрямо не сдаюсь. Ибо сдаются только слабаки.
А ты, Ева, не слабак. Ты "могуща" и тверда. Ты — воин! Подбадриваю себя, чтобы были силы преследовать своего «зайчишку» дальше.
Да ё! Сколько же этих ступеней?! Недоумеваю, выплюнув лёгкие на бетон.
Тысяч пять?!
Наконец-то, у самой двери, удаётся парня нагнать. Врезавшись в его спину головой.
— Мля-я-я-я, — хватаюсь за мокрый лобешник.
— Я умираю? У меня кровь? — со слезами смотрю на гада, крепко прижимающего к груди какого-то левого парня.
Гад с ответом не нашёлся.
Настолько офигел от барана, меня то есть *скромно шаркаю ножкой, боднувшего его в спину. И, этим самым, подтолкнувшего в объятьях ботана. Он, на своё несчастье, нарисовался в проёме двери. А туточки — мы.
Хотя возможно, что и на счастье. А вдруг я сейчас зарождение новой пары наблюдаю?!
"Очкоглазый" вон и времени даром не теряет. Продолжает и дальше нежиться в сильных ручках Маркушеньки. Дак ещё и силушки нашёл, одновременно с этим, робко ответить на вопрос:
— Не-а. У вас чистый лоб.
— Да. Верно. Вспотела просто, — озадаченно рассматриваю чистую ладонь.
От дура. Думала, что мозги выбила, а это всего-то, как доказательство убогой физ. подготовки, испарина появилась.
— Спаси…
— ОТЦЕПИСЬ ТЫ ЁБАН… — заорал гамадрил, выйдя из ступора и обращаясь к бедному парнишке.
Боже! Воем заглушим вежливое: "бо". Как так можно?!
14
— Решил признать свою природу, Герц?! Пра-а-авильно, — язвительный голос прямо у уха, молниеносно заставляет захлебнуться смехом.
Поворачиваюсь, как в замедленной съёмке.
Уху. Не галюны. Романов воплоти. Помыт, побрит, свеж, бодр, в рубашке и джинсах, со стаканчиками кофе в руках.
Морщу лоб. Из двух сразу пьёт?
Марк на него хищно оскаливается. Вежливо просит:
— Завали, «друг». По-хорошему.
А ботаня несчастный, от толчка "Халка", повис на поручнях. Да так и висит.
Испуганно пискнув, пытаюсь к нему подбежать, помочь соскрести себя с металла.
Куда там?!
Осмелевшие в край макаки помимо того, что вцепились, кто во что. Так и ором оглушили:
— Куда? — клешня Романов "хвать" за капюшон.
— Стой! — ручища Герцмена влетела в пуховик, им же на меня напяленный.
Шок возник двойной. Первый слой — это вопрос. Как король, всея универа, может держать одновременно и стаканы, и меня.
Повернуться, чтобы узнать — сил нет. Оставшиеся после забега и те потушила вторая волна офигея. А именно, грудь — моя, в руке — не моей.
— Озверел? — «осела» на землю-мать настолько, что даже смотреть в наглые изумрудные глаза не могу.
Таращусь на переносицу. Техника специальная.
Марку кажется, я смотрю чётко ему в глаза, а я не смотрю.
Чувствую, сделаю это и два стаканчика будут у этого д*билоида на голове.
— Действительно! Ох*ел, Герц? — поддерживает Романов, продолжая прижиматься сзади.
Господи, Боже ты мой, Пресвятая Боородица, дай сил.
За что я в такую ситуацию попала?! За что?!
Один мажор держит за сиську, второй — близко за спиной. Позволяет чувствовать своё горячее дыхание, на голом участке шеи.
Я не хотела, тройничок сам создался и затащил в себя. А-а-а.
— Ев, ты чего? — Марк с любопытством убегает глазами к моим раздувающимся ноздрям и потянувшимся к его шее рукам.
— Ничего-ничего. Продолжай! Ты кайфуешь, сжимая мою грудь! — акцентирую его внимание на клешне, так и покоящейся спокойно там, где не надо.
— Дай и мне удовольствие получить, — брови, удивительно но НЕ кудрявые, приподнимаются.
— Не представляешь, как я кайфану, шею твою сжав. Давай, давай! Чего отходишь? — стерпев насмешливый фырк в затылок от Романова, продолжаю тянуть руки-палочки к убийце, нервных клеток, под номером два.
— Ева? — пытается остановить озадаченный окрик.
— Ватруш, не сейчас, — схватив за воротник, тяну Марка к себе. Позади появляется возмущение, легко ощутимое кожей.
Но хрен с ним, с Романовым. На здоровье. Пусть злится сколько угодно.
Для начала нужно решить, буду ли я "своего парня" бить, али нет.
Не буду. Не буду. Не совсем ведь дурочка. Возможно, он случайно схватился.