— А почему у Илоны фамилия НЕ Аверина?
— Да-а взяла матери фамилию, — называет Эми то чем и я не побрезговала
— Якобы, чтобы не привлекать к себе внимание, — усмехается она, доставая из рюкзака, своего необъятного, бутылочку, с водой и плавающими дольками лимона в ней.
— Интересный способ не привлекать к себе внимание, — задумчиво наблюдаю как ватрушка пьёт, сама же пытаюсь понять другое.
— Эми. А Романов он кто?
— В каком смысле? — тупит девчонка и мне хочется ей по голове треснуть, чтобы мозг кликнул.
Время на исходе. Осталось пять минут. Нужно как можно больше узнать о нём, до того как я появлюсь на паре, в мужской куртке.
— Из какой семьи?
— Так…неизвестно, — пожимает плечами веснушка.
Как быстро Эми обрастает прозвищами. Но реально. Такие веснушки миленькие, не могла не заметить, когда мы на таком близком друг от друга расстоянии.
— Неизвестно? В двадцать первом веке неизвестно?
— Понимаешь, Ев, всё сложно, — почему-то скатывается до шёпота Эми.
— У него очень много денег. Дорогие брендовые вещи… вот бомбер на тебе знаешь сколько стоит? — меняет тему она, да так резко, что у меня аж голова закружилась.
— Сколько? — смотрю на шмотку Романова, всё ещё на себе отдыхающую.
— Миллион. Коллекция «лоро пиано», — спокойно вводит в шоковое состояние Эми.
А папа говорит, что Я деньгами сорю.
Лям. На обычную куртку.
— И он её просто так мне отдал?
— Ну, вот так. Может рассчитывает, что ты побежишь, под покровом ночи, возвращать, — играет бровями девушка и я пониманию, что она не такая и скромняжка какой кажется.
Час откровений прямо.
— Но это не всё, — опять смена темы происходит.
— У него крутая тачка, дорогущие гаджеты, деньгами сорит, направо и налево. Он — баловень судьбы, — словами моей бабушки, характеризует Эми Романова.
— И при всём при том, кто его родители и чем они зарабатывают — неизвестно, — интригует ватруша.
— Так раз неизвестно, нужно выяснить, — улыбаюсь, начиная продумывать ходы, как это можно сделать.
— Думаешь не пытались?
— Так это они. А это я, — самоуверенно заявляю.
— Ев, я тебя умоляю, — закатывает глаза хлебобулочная.
— Колосова…с нами на потоке учится. У неё отец в правительстве работает. Так и он не смог ничего узнать про Романова.
— Совсем? — восклицание сдержать не удаётся.
— Что нам известно, то и узнал. Фамилия, имя, дата рождения, но Романов и так этого не скрывает. Как и то, что в Р.Э.У учится. А дальше ни-че-го.
— Постой, — сжимаю пальцами виски, занывшим от напряженных дум.
— Но он ведь должен был до этого где-то учиться. Аттестаты там, как Е.Г.Э сдал? На одном Ф.И.О. с датой рождения, не уедешь.
— Должен. Но ему по барабану. Как в той поговорке. Всем кому он должен, он их прощает.
— Не знаю, что и сказать. О не может быть связан с криминалом?
— Может, — улыбается слегонца издевательски Эми.
Орёт звонок.
— Чёрт возьми, — подрывается соседка с лавочки.
— Мы опоздали. Полина Викторовна нас убьёт. Побежали, — хватает сумасшедшая ватрушка за руку.
Делаю то, что никогда в жизни не делала. А именно — подскочив вверх, покрепче стискиваю лямку сумки. И несусь «волосы назад» на пару по макроэкономике.
— П-п-ро…прос… — врываемся мы, чуть не протараня лбами дверь.
Вовремя, слава богу, затормозили и синхронно толкнули её тяжёлую.
Но после этого я вообще похоже отошла в мир иной. Уперев руки в колени, тяжело дышу, язык набок, сердце вон в коридор ускакало.
Ватрушкина же, так легко как я, не сдаётся, хотя и по виду кажется не воздух втягивает, а лишь тяжело надсадно хрипит. Но всё же, так очевидно как я, не помирает. И на извинения вон ещё силы есть.
Разгибаюсь, под круглые как два блюдца глаза Холодковой и насмешливые Романова.
Подмигиваю нахально первой, на второго не реагирую.
Ну, и что, что на мне — его куртка?!
По своей же вине, пришлось ему её отдать. Не хватал бы, что не нужно — то бишь руку мою. И остались бы каждый при своих шмотках.
Да и чего так таращится?!
Не раздеваться же мне, под недовольным прищуром пожилой преподавательницы. И гордо бросив вещичку в красивую, но такую вредную рожу мерзавца, прошествовать на задние парты, тряся двумя(похоже своими единственными и главными)козырями.
— Садитесь уже. Не отвлекайте группу, — недовольно дозволяет Полина Викторовна. И мы тихонько (Эми, правда, ещё явно еле сдержалась, чтобы поклон преподши не отвесить) идём на уже полюбившиеся последние места.
— Фу-у-у-ух, — выдыхает Ватрушкина, когда мы усаживаемся. И чему-то радостно скалиться.
— Представляешь, если бы пропустили начало. Сегодня такая тема важная, — открывает тетрадку девчонка, уже держа ручку как нож наготове.
Закатываю глаза. Ботан и в Африке ботан.
И тут Романов КАК повернётся ко мне. Я аж вздрогнула. Ирод.
Сколько пугать то будет?!
Ему это весело что ли?
Развлекается так?
Парень поведя бровями, на языке жестов(махание руками так и выглядело)что-то пытается мне показать.
Я не понимаю и всё тут. Хоть тресни. Но мажор не сдаётся. Замучившись трясти руками, хватает Холодкову…её просто потому что поблизости сидела. И похоже лишь с ней, не боясь последствий, он мог так себя вести.
Так вот. Хватает Холодцову за её жакет и притягивает к себе. Илонка вся аж заалела, от близкого нахождения к ней желанного, но уже недоступного тела. Но была жестоко(опять)обломана.
Рома за лацкан отогнув ее жакет, показывает мне пальцем на карман. И угадайте что?!
Конечно, я опять не понимаю. Тут уж король, не сдержавшись, бьёт себе ладонью по лбу, отпуская бывшую, чего-то в гневе находящуюся. И отвернувшись, сосредоточивается на паре, больше пенок никаких не выкидывая.
Глумливо ухмыльнувшись, пожимаю плечами. Ну, что поделать?!
Не понимаю я язык д*билов. Он когда говорил то, одни вопросы возникали. А тут вообще обет молчания решил принять. Или…в кродила поиграть. Бог его знает. Хотя в случае Романова, скорее дьявол.
Романов всё-таки не оставляет меня без внимания. Подходит ко мне после пары. Она у нас предпоследняя, не знаю чего он ещё час, не мог просто наслаждаться видом стен и меня не трогать.
Как и умудрилась то я влипнуть в это, в какой раз уже, приходит мысль.
Мне неуютно даже когда он сам обращает на меня внимание. В моём живом воображении, как будто туча нависла. И вот-вот должна в в меня молнией запульнуть. Мне же ещё суровую её…тьфу…его в себя влюблять.
И какой выход?!
Может убежать далеко-далеко?!
Да-а не. Не выход. Кто мне даст?!
Отец быстро отловит, спишет такое поведение на психоз и отправит не в рехаб. Не в рехаб.
В этом случае попаду в психушку. Ведь ходить добровольно к психологу и, с серьёзным лицом, слушать, что он будет мне втирать, уверенна не стану.
Значит, с широкой руки отца, придётся, через мягкие стеночки, с «Наполеоном» и «Пастернаком» дискутировать.
— Телефон! — требует наглый, протягивая ко мне ладонь.
Огляделась.
Конечно, все опять зырят. Что девушки, что парни. Быстро же все передумали уходить.
Даже Холодцова осталась и открыто, пока Романов не видит, снимает нас для своей группы.
Один друг товарища напротив, уткнулся в телефон и что-то сосредоточенно печатает, не глядя на нас. Похоже просто ждёт.
Как в школе все девочки терпеливо топчутся на месте, когда подружка закончит собирать в рюкзак вещички. И можно будет вместе пойти в столовку.
— Какой телефон, нехристь? Не дам я тебе телефон, — грубо отбриваю.
И тут же прикусываю язык. Молчи, дура. Это так ты добиваешься его расположения?!
— МОЙ телефон, — спокойно уточнят мажор, никак не реагируя на грубость прозвучавшую.