— Ты молодчина. Пожалуй, даже превосходишь свою блестящую репутацию.
Я улыбнулся в ответ, но в глубине души был доволен этим комплиментом.
— Я бывал на многих таких собраниях. Кроме того, главная роль там принадлежала тебе, и ты это знаешь.
— Алекс, я не о собрании. О работе. Ты лучший из всех, кого я видела. На порядок. Если хочешь знать правду, мы вместе стоим многого. Что скажешь?
Я перестал раскладывать папки, которые держал в руках, и уставился на нее.
— Тогда почему мне кажется, что в этом деле мы заблуждаемся?
Мои слова ее потрясли.
— Прошу прощения?
Меня это стало донимать еще на собрании. События разворачивались очень быстро, и, в сущности, у нас только сегодня появилась первая возможность внимательно рассмотреть наши материалы. И теперь мне казалось: мы упускаем что-то весьма важное, я это очень остро чувствовал. И никак не мог отделаться от него — от своего знаменитого треклятого чувства! Дело требовало пересмотра всего, чем мы располагали.
— Может, наши выводы кажутся верными только потому, что нам хочется так думать, — сказал я. — Это просто интуитивное подозрение, но меня оно чертовски беспокоит.
Я не так давно мучился таким же образом. Мы потратили много времени на дело «Мэри, Мэри» в Лос-Анджелесе — разыскивали подозрительного, но невиновного человека вместо настоящего убийцы. Прежде чем это поняли, погибло еще несколько человек.
Бри начала вынимать из портфеля бумаги, которые только что положила туда.
— Так, ладно. Давай начнем все снова. Что нам нужно узнать, чтобы правильно разобраться с этим делом?
Ответ на ее вопрос был очевиден — новое убийство даст нам гораздо больше сведений.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Настало время развиваться второму сюжету.
В тот вечер в Кеннеди-центре девятьсот пятьдесят пять зрителей входили в зал и усаживались на плюшевых сиденьях. Большое фойе освещало восемнадцать хрустальных люстр весом в тонну, они походили… на что? На гигантские сталактиты? Фойе там громадное, более шестисот футов в длину. В центре его стоит восьмифутовый бронзовый бюст великого Кеннеди, который в жизни не был величественным и серьезным.
За сценой работала бригада из тридцати семи человек. Впечатляюще. И дорогостояще.
Труппа как минимум из семнадцати человек выступала на сцене.
И один-единственный человек тихо ждал под сценой.
Доктор Ксандер Свифт.
В три часа дня он вошел через служебный вход. Для этого оказалось достаточно большого инструментального ящика и нескольких отрепетированных фраз о котле. В ящике находился его реквизит: пистолет, пешня на всякий случай, газовая горелка, запас этанола.
С тех пор прошло больше пяти часов, близилось время главного действа. Над его головой шла пьеса. Зал был полон театралов, любителей драмы и детектива.
Мэтью Джей Уокер с головой ушел в сцену, где разговаривал несколько механически с другим персонажем по монитору. Разумеется, Уокер был исключительно красив, но чуть поменьше ростом, чем ожидал доктор Свифт. Актер, кстати говоря, совершенно избалованный тип. Его агент всегда требовал свежих экзотических фруктов, минеральной воды, личного гримера. Теперь Уокеру настало время встретиться с другой звездой в этом спектакле.
— Привет, Мэтью Джей! — воскликнул доктор Свифт. — Я здесь, позади тебя.
Когда люк на сцене, обычно открываемый только во втором акте, распахнулся, удивленный — нет, потрясенный — актер бросил взгляд назад.
— Что за…
— Леди и джентльмены, извиняюсь за вторжение! — произнес доктор Ксандер Свифт громким, ясным, властным голосом, слышным даже в задних рядах. — Но прошу вашего внимания, полного внимания, безраздельного внимания. Это вопрос жизни и смерти.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Сперва единственным заметным движением среди зрителей было перелистывание программ, десятки людей хотели выяснить, кто это появился на сцене.
Мэтью Джей Уокер повернулся спиной к залу и зашептал:
— Вы соображаете, что делаете? Кто вы, черт возьми? Убирайтесь со сцены! Немедленно!
Внезапно доктор Ксандер Свифт выхватил пистолет и поднес его почти в упор к лицу артиста. Создавал дрожь руки, будто нервничал — хотя никакой нервозности не испытывал.
— Шшш, — произнес он сценическим шепотом. — Здесь у вас нет никаких реплик.
И продолжал придвигать пистолет к актеру, пока Уокер не опустился на колени.
— Пожалуйста, — сказал артист в микрофон. — Я сделаю все, что угодно. Только успокойтесь.