Но я только непонимающе трясу головой. Почему она ведет себя так, будто я ее враг? Почему так обвиняюще смотрит? Почему не видит, как я весь тянусь к ней? И слова сами срываются с губ:
- Скажи, почему ты ушла, Эзра?
Но она только откидывает голову и смеется. И в этом смехе, там нет радости, только всеобъемлющая и сводящая с ума печаль.
- Неправильный вопрос, Хиро. Прежде, чем задавать его, спроси лучше у самого себя, зачем ты хочешь, чтобы я к тебе вернулась?
И тиски сновидения разжимаются, выталкивая меня в неприглядную реальность. Уже утро, а я все там же: усталый, злой и бесконечно одинокий.
Зачем? Какой глупый вопрос она мне задала… И смотря в предрассветное серое небо я сам себе тихо ответил:
- Потому, что нужна…
Перевел взгляд на часы. Пора. Это здесь, на Ра-Кратосе день только расцветает. А на Индукару меня уже ждет благодатная ночь, именно та, что откроет мне ворота загробного мира, делая самую важную рокировку в списках своих бесконечных побед.
Долина Праха встретила меня, адептов культа Смерти, шестерых членов совета ордена Некромантии и Тирема Маназа завыванием ветра и скрипом песчинок под ногами. Именно здесь, на Алтаре Вечного Порабощения все и произойдет.
- Вы все спятившие фанатики! Я не должен быть там, я буду жить вечно! Вечно! -каркающий смех Тирема прокатился по долине, а я тут же щелкнул пальцами, насылая на него безмолвие. Нам сейчас не до истерик сумасшедшего.
- Не трать силы понапрасну, мальчик мой, - предостерег меня Кшасту Первородный, - они тебе еще пригодятся.
Я ничего не ответил на его слова, вперив взгляд в Алтарь и полностью погрузившись в состояние ожидания встречи с той, кто посмела покинуть меня так скоропостижно. Я не хотел больше медлить ни минуты. Я жаждал начать и закончить. Прямо сейчас!
И вот уже все готово к обряду. Адепты заняли свои места вокруг алтаря, нашептывая какие-то заклинания, их глаза вспыхнули ядовито-зеленым огнем, а из посохов, коими они планомерно отстукивали ритм, потянулась тонкими струйками энергия, та самая магия времени и смерти, что должна привести нас к победе.
Позади адептов встали кругом и члены ордена, устремив свои лица в бесконечное ночное небо. Вспышка света и из их груди вырвалась сила, устремляясь в небеса, а потом возвращаясь обратно, чтобы оживить алтарь. И только после этого я положил на теплый камень свои руки, туда, где заняли свои места и необходимые ингредиенты. А в центре всего этого лежал Тирем Маназа и расширившимися от ужаса глазами смотрел в никуда, ожидая своего неизбежного конца.
Момент, когда мои силы начали таить, я почувствовал сразу, но меня это только обрадовало. Значит получается, значит скоро она вернется ко мне. Остальное неважно! Хоть порвись!
Еще и еще, и вот уже я не выдерживаю веса своего тела и падаю на одно колена, но рук от алтаря не убираю. Нельзя!
И переход начался, образ Тирема дрогнул и начал осыпаться, развеваясь дымкой и уносясь в черные небеса, пока не истлел полностью, оставляя гладкий черный камень алтаря девственно чистым.
«Ну же, Эзра, вернись ко мне!» - мысленно взмолился я и практически ошалел от счастья, когда увидел, что точно так же с неба на алтарь двинулось нечто, постепенно обретая человеческий образ. Руки, ноги, голова…
Секунда томительного ожидания растянутая, казалось бы, до вечности…лишь только для того, чтобы в конце пути потерпеть сокрушительное поражение.
Там была не она! Не она!
Это был все тот же Тирем Маназа, черт его раздери! Он вновь собрался на алтаре и без сознания лежал там, одним своим образом погружая меня в безумие и безысходность.
- Что это такое? – выдавил я из себя вопрос, хотя голос не слушался меня и звучал ломано и надсадно.
- Нам очень жаль, Хиро, - прошептал Кшасту Первородный и с сожалением посмотрел на меня.
- Что это значит, я вас спрашиваю! – почти закричал я, насилуя свои голосовые связки, которые уже давно не слушались меня.
Твою мать! Я отдал все, я сейчас даже встать на ноги не мог, а они говорят мне, что им жаль? Жаль? Я раздавлен, а они полны никчемной жалости?
- Хиро, все артефакты сработали правильно. Объяснение здесь может быть только одно – душа не пожелала вернуться. Так бывает, пойми. Мы не можем приказать пробудиться тому, кто покинул этот мир по собственной воле. Это против всех законов жизни и смерти. Тебе придется смириться с этим.
Но я отказывался воспринимать то, что он мне говорил. Я просто, шатаясь и тяжело дыша, стоял на коленях перед бесполезным алтарем и смотрел на бесчувственное тело Тирема Маназы.
Как они там сказали? Смириться? Никогда этому не бывать! Не захотела вернуться? Что-ж, раз не хочет возвращаться по-хорошему, то придется это делать по-плохому. Я пойду за ней сам за черту и силой приволоку ее обратно.