Задорный и полный добродушной насмешки голос разбил окружающую тишину и заставил вздрогнуть, вынырнув из омута тревожных размышлений. Сглотнув, я облизнула потрескавшиеся, сухие губы, собираясь с силами.
И медленно повернув голову, пробормотала едва слышно:
— Почему?…
— Почему в минздрав или почему к привидению? — заинтересованно дёрнула проколотой бровью сидящая на соседней кровати девица. Тонкая, взъерошенная и в забавной пижаме с котятами, она выглядела максимум лет на семнадцать.
И вела себя так же. Забравшись с ногами на тонкий матрас, она косила взглядом то на меня, то на альбом в своих руках. И задумчиво кусала кончик обломанного карандаша, смешно морща нос.
— Ну… — так и не дождавшись от меня ответа, соседка фыркнула, сдувая с носа прядь кудрявых волос. — Не сочти за грубость… Но ты ж бледная, как смерть. И худая, как моя зарплата, ага. Не то, чтобы это меня пугало… Но семь признаков того, что ты не призрак я всё-таки нагуглила. Ну так, на всякий случай, да. А потом я наткнулась на…
Она болтала и болтала, размахивая кулаком с зажатым в нём карандашом. И строила такие забавные рожицы, что я не выдержала и прыснула. Тут же пожалев об этом: вспышка боли, пронзившая бок, опалила изнутри и заставила глухо застонать, зажмурившись до белых мушек перед глазами.
— Ой… — тут же выдала эта болтушка, смешно округлив глаза. Ещё и рот себе зажала, стремительно покраснев. — Прости, я всё время забываю, что смех после операции осложняет жизнь. Тебе это… Может надо чего, а? Готова искупить вину! Ну… В меру сил и возможностей, конечно же.
Я на это искреннее предложение только дёрнула уголками губ в слабом подобии улыбки. Всё, что мне было нужно, это узнать, где мои дети. Понять, что они в безопасности, что с ними всё, хорошо. Но вряд ли этот ребёнок мог хоть как-то мне в этом помочь. Разве что…
— Дай мне… Телефон… Пожалуйста…
— Не вопрос!
На то, чтобы вспомнить один единственный номер телефона много времени не ушло. Удивительно было то, что я так и не смогла стереть его из памяти. И то, что продиктовала я его хоть и медленно, с паузами, но без запинки.
Даже не задумалась ни разу, так прочно засел он в воспоминаниях.
— Я подержу, не боись. Во, болтай, сколько влезет!
Моя ответная улыбка вышла слабой, но её оказалось достаточно, чтобы девчонка радостно оживилась. И принялась что-то мурлыкать себе под нос, пока я старательно считала гудки, отчаянно надеясь, что в этот раз этот человек меня не подведёт.
Что врачи скорой ему дозвонились. Что он забрал детей к себе, а не отдал их государству. Что хотя бы в этот раз, он меня услышал, а не сделал вид. Ну же, Потапов, пожалуйста…
Хотя бы сейчас не разочаруй меня, а?!
Трубку взяли не сразу. Но прежде, чем я успела хоть что-то сказать, мне в ухо недовольно и раздражённо гаркнули «Да?!». Так, что я даже растерялась от неожиданности и хрипло, с трудом шевеля языком, переспросила:
— Максим?
И почему-то внезапно покраснела, услышав удивлённый и даже робкий выдох в ответ:
— Ира?!
Глава 4
Ирина
Одно слово. Просто имя, а у меня сердце уже пропустило удар и забилось в груди пойманной птицей. И слёзы. Предательские слёзы навернулись на глаза, скатившись по щекам вниз. И нет, я не собиралась реветь. Не собиралась и всё тут! Но…
Но. Ох уж это злосчастное «но».
То самое, что соткано из предательских воспоминаний, из старых чувств и безответной влюблённости. Из обиды на чужое равнодушие и горечи от пустых обещаний. То самое «но», что когда-то так крепко связывало нас с Потаповым, да так и не стёрлось из памяти до конца.
Не стёрлось, не забылось. И продолжало царапать где-то в самой глубине души. Да и разве могло быть иначе? Когда перед глазами было два таких напоминания об этом?
— Ир… Ирин? Ты здесь?!
— Что?…
Я моргнула раз, другой, пытаясь избавиться от пелены перед глазами. Нервно дёрнула уголками губ и всё же вздохнула, заталкивая никому не нужную сентиментальность куда подальше. После чего хрипло пробормотала:
— Да… Да, Потапов. Я здесь… А…
— Ты…
Максим замолчал, снова. Откашлялся неловко, явно не зная, что сказать и как. И я тоже затихла, вдруг растеряв весь свой богатый словарный запас. Это странное чувство неловкости и недосказанности ударило чувством дежавю по натянутым нервам, и я гулко сглотнула, крепко зажмурившись на мгновение. Потому что…
Чёрт! Это было слишком. Слишком остро, ещё слишком свежо, ещё слишком…