Меня снова охватывает паника.
– Н-но я хочу остаться с тобой!
Эта новая оболочка моей сестры наклоняется ко мне, смотрит прямо в глаза и говорит бесцветным голосом:
– Иногда приходится платить ужасную цену, чтобы защитить то, что любишь.
Я не понимаю, о чем она говорит. Я хочу задать ей сотню вопросов, но не могу подобрать слова. Они все застряли у меня в горле, а по щекам катятся слезы.
Она не обращает на них внимания.
– Теперь ты должна сама о себе заботиться.
Она смотрит на Феми, ее глаза – как льдинки.
– Ну, забирай ее.
Ни прощальных слов, ни объятий, ни заверений в любви… Вместо всего этого она просто отталкивает меня от себя, как будто я ей больше не нужна.
– Зелли!
Она двигается между столами, вытирая их.
– Зелли! – Я делаю шаг к ней, но Феми тянет меня в обратную сторону.
– Тсс… – В его голосе слышится тревога. Он напуган, но я не понимаю, почему.
Теперь я слышу. Сквозь громкое биение своего сердца я слышу скрип сапог по гравию и голоса снаружи.
– Уходите! – шипит Азельма.
Феми хватает меня и прижимает к себе, а я чувствую, как страх из его костей проникает в мои.
Он тянет меня в кухню, подальше от Азельмы; на какой-то крошечный миг она оборачивается и бросает на нас взволнованный взгляд через плечо. Потом снова отворачивается и выпрямляет спину, высоко поднимает голову и сжимает кулаки.
Я зову ее, но Феми крепко зажимает мне рот рукой.
– Тенардье! – разрывает тишину крик у входной двери. Он звучит как рык, как грозный приказ.
Феми замирает. У нас над головами слышится стук и шарканье ног; кажется, этот окрик сразу поднял отца на ноги. Удивительно, как это посетителю, кто бы он ни был, удалось одним словом пробудить его от вечного пьяного забытья.
Феми выглядывает и смотрит во все стороны, проверяя, не стоит ли кто-нибудь во дворе.
Слышу, как отец с похмелья хрипло и заискивающе говорит с верхней ступеньки лестницы непривычно неуверенным голосом:
– Барон Каплан?
Посетитель входит в трактир, а в это время в темной кухне Феми шажок за шажком двигается со мной к выходу, стараясь не издавать ни звука.
– Извините меня, – продолжает отец, – я не ожидал, что вы лично займетесь таким незначительным делом!
– Незначительным делом, Мастер зверей? – Голос раскатывается как гром; кажется, от него даже начинает дрожать крыша. – Ты забыл, кто я такой? Ты забыл, как я таким стал? Я хотел посмотреть, действительно ли ты на это способен, сможет ли даже такой человек, как ты, продать свою плоть и кровь.
«Продать свою плоть и кровь»? Осознание сбивает меня с ног, как будто кто-то ударил меня кулаком в живот.
Азельма… Отец собирается продать Азельму?!
– У меня здесь двенадцать золотых монет, Тенардье.
– Двенадцать… – повторяет отец, и в его голосе слышится сомнение, неуверенность. Во мне вскипает ярость, потому что мне знакомы эти интонации: отец занимается своим обычным делом. Он действительно торгуется, на этот раз желая набавить цену собственной дочери.
Я кусаю Феми за руку, но он не ослабляет хватки; наконец нащупав ручку двери, он вытаскивает меня в темноту улицы.
2. Хранители ворот
Не помню, как Феми удалось утащить меня оттуда, помню только, что я царапалась, как дикий зверь, выла до тех пор, пока у меня не пропал голос, и, хрипя, просила вернуть меня к Азельме, но он ни разу не ослабил хватку.
Слегка дрожащим голосом он пробормотал мне:
– Я отведу тебя к месту, куда ты должна пробраться. В западном крыле будет комната. В этой комнате – мальчик. У него на шее найдешь то, что должна забрать, а иначе все будет потеряно.
Во мне еще бушует буря эмоций, но он уже шепчет мне подробные указания. А вдруг, если сделаю то, о чем он меня просит, я смогу вернуться домой?
Поднимаю глаза на огромные металлические ворота – над ними возвышаются шесть голов, насаженных на прутья. Это Хранители ворот, вечно смотрящие на всех, кто к ним приходит. Головы забальзамированы в масле, чтобы не сгнили, но все равно дождь и ветер сделали их мерзкими и устрашающими. Страшное предупреждение для всех людей: вот что случается с теми, кто пытается перейти путь знати.
Вот куда я должна пробраться.
Позолоченная клетка, дворец Тюильри.
Чувствую, как сердце сжимается от страха.
Помни, что всем бывает страшно.
Закрываю глаза и вспоминаю слова Азельмы, те истории, что она мне нашептывала.
Il était une fois[4]… шесть мышек жили в городе котов. Они родились во времена больших страданий и ужасного террора. Однажды мыши начали задавать вопросы о том, о чем раньше ни одна мышь не осмеливалась говорить даже шепотом…