— Узнали меня, господин великий прево? — спросила Джипси.
— Узнал! Чего тебе надо? — ответил он в убежденье, что за ней идет толпа воров и сейчас она будет над ним глумиться.
— Это Лантене взял вас в плен?
— Да!
— Сейчас идет совет старшин — решает, как с вами быть.
Монклар пожал плечами и надменно улыбнулся.
— Все согласны отпустить вас живого и невредимого. Один лишь человек — один, слышите? — того мнения, что вас надобно казнить. К несчастью, его голос один перевесит всех остальных. Его послушают.
— Вот как? Кто же этот безжалостный?
— Лантене.
— Так я и думал. Ну что ж, пусть не медлят!
— Я вас спасу.
— Зачем же ты спасешь меня?
— Некогда сейчас объяснять, после узнаете. Только об одном прошу: не забывайте, что Лантене хотел вас повесить, а я вас спасла!
— Не беспокойся: не забуду ни того, ни другого.
Тем временем старуха развязала сверток. В нем были широкий плащ и шляпа.
— Только шпагу оставьте, — сказала она. — Шпага вас выдаст.
Монклар послушался, надел шляпу и завернулся в плащ.
— Пойдемте, — сказала Джипси, когда все было готово.
Они поднялись по лестнице.
Цыганка заперла дверь на два оборота, положила ключ в карман и вышла в переулок Спасителя.
В конце переулка она остановилась и сказала:
— Ступайте, монсеньор.
— А ты?
— А что я? Вернусь домой да и всё.
— Они же узнают, что ты меня выпустила!
— Может, узнают.
— Тогда тебя убьют. Пошли со мной — я сделаю так, чтобы ты жила лучше, чем раньше.
— Мне уже лучше не жить, — возразила она.
— У тебя так много горя в жизни?
— Больше и быть не может у человека.
— Чудная ты! — прошептал великий прево. — Не ты ли говорила со мной как-то раз, когда я ехал верхом близ улицы Сен-Дени?
— Верно, монсеньор, я.
— Ты мне тогда сказала, что Лантене тебе надобен.
— Сказала. Он мне и теперь надобен.
— А ты меня спасаешь — стало быть, знаешь, как я поступлю.
— Нет, монсеньор, не знаю.
— Ведь когда-нибудь все-таки Лантене попадет ко мне в руки.
— Может быть, монсеньор. Ну и что?
— Как «что»? Я велю его колесовать заживо. Он-то меня не пощадил бы — ты сама мне сейчас сказала.
— Сказала, монсеньор, потому что правда.
— Так Лантене тебе надобен, а ты отпускаешь человека, который его колесует?
— Что ж, монсеньор, по-разному в людях нуждаются, разве не так?
Великий прево немного помолчал.
— А что случилось с Трико? — спросил он.
— Нет его больше. Наши люди его убили, потому что он был предателем.
— А кто же им это сказал?
— Лантене.
— Ты не лжешь?
Цыганка насторожилась. Неужели Монклар ее раскусил?
— Зачем мне лгать? — ответила она, как всегда, спокойно.
— Откуда я знаю? Может, у тебя злоба на этого Лантене.
— Нет у меня на него злобы. Он мне никто. А и была бы злоба, я бы до лжи не унизилась. Если я хочу с кем расправиться, расправляюсь сама. И тогда я, монсеньор, бью наверняка, могу поклясться.
— Это так! — сказал Монклар, содрогнувшись.
Он еще немного помолчал и продолжил:
— Чего ты хочешь за мое освобождение?
— Ничего мне не нужно, монсеньор. Я вас только потому отпустила, что у всех у нас были бы большие неприятности, если бы наши люди вас убили.
— Что ж! Тогда прощай.
— До свидания, монсеньор.
Она еще с минуту смотрела ему вслед. Великий прево шел таким спокойным шагом, как будто минуту назад ему не грозила страшная опасность.
Затем старая цыганка вернулась во Двор чудес. Она подошла к костру и спокойно вступила в круг воров, обсуждавших участь Монклара. Джипси окружало некое суеверное почтение.
Полагали, что она водится с какими-то бесами, а кроме того, известно было: она, как в открытой книге, читает по звездам, «что времена во тьме скрывают под покровом», говоря пышным слогом Лафонтена. Не один вор, готовый без страха встретить виселицу, взойти, если надо, на эшафот с бравой усмешкой на устах, столкнувшись глухой ночью с Джипси, вздрагивал и хватался за какой-нибудь амулет против злой доли.
Поэтому когда она вступила в круг старшин и подняла тощие руки, призывая к молчанию, все тотчас и замолчали.
— Вы, братья, — сказала Джипси, — сейчас советуетесь насчет великого прево…
— Верно! Подай и ты свой голос!
— Мой голос теперь ни к чему. И все ваши голоса ни к чему. Нет больше великого прево во Дворе чудес. Он бежал.
Раздался страшный вопль ярости и гнева. Несколько воров кинулось к подвалу, где держали Монклара. Через минуту они вернулись и сообщили, что Джипси сказала правду.