По водосточной трубе
Шумно бежала вода.
Ему я глядела вслед,
На низком сидя окне…
…Мне было пятнадцать лет,
И это приснилось мне…
«Каждый дом меня как будто знает…»
Каждый дом меня как будто знает.
Окна так приветливо глядят.
Вот тот крайний чуть ли не кивает,
Чуть ли не кричит мне: «Как я рад!
Здравствуйте. Что вас давно не видно?
Не ходили вы четыре дня.
А я весь облез, мне так обидно,
Хоть бы вы покрасили меня».
Две усталые худые клячи
Катафалк потрепанный везут.
Кланяюсь. Желаю им удачи.
Да какая уж удача тут!
Медленно встает луна большая,
Так по-петербургски голуба,
И спешат прохожие, не зная,
До чего трагична их судьба.
«– Теперь уж скоро мы приедем…»
– Теперь уж скоро мы приедем,
Над белой дачей вспыхнет флаг.
И всем соседкам и соседям,
И всем лисицам и медведям
Известен будет каждый шаг.
Безвыездно на белой даче
Мы проживем за годом год.
Не будем рады мы удаче,
Да ведь она и не придет.
Но ты не слушаешь, ты плачешь,
По-детски открывая рот…
«Как неподвижна в зеркале луна…»
Как неподвижна в зеркале луна,
Как будто в зеркало вросла она.
А под луной печальное лицо,
На пальце обручальное кольцо.
В гостиной плачет младшая сестра:
От этой свадьбы ей не ждать добра.
– О чем ты, Ася? Отчего не спишь?
– Ах, Зоя, увези меня в Париж!
За окнами осенний сад дрожит,
На чердаке крысиный яд лежит.
Игру разыгрывают две сестры,
Но ни одной не выиграть игры.
На свадьбе пировали, пили мед,
Он тек и тек, не попадая в рот.
Год жизни Зоиной. Последний год.
«Облокотясь на бархат ложи…»
Облокотясь на бархат ложи,
Закутанная в шелк и газ,
Она, в изнеможеньи дрожи,
Со сцены не сводила глаз.
На сцене пели, танцевали
Ее любовь, ее судьбу,
Мечты и свечи оплывали,
Бесцельно жизнь неслась в трубу,
Пока блаженный сумрак сцены
Не озарил пожар сердец
И призрак счастья… Но измены
Простить нельзя. Всему конец.
Нравоучительно, как в басне,
Любовь кончается бедой…
– Гори, гори, звезда, и гасни
Над театральной ерундой!
«В руках жасминовый букет…»
В руках жасминовый букет,
И взгляд невинно-удивленный,
И волосы, как лунный свет,
Косым пробором разделенный.
Сквозь тюлевый туман фаты
Девическое восхищенье…
Но неужели это ты,
А не твое изображенье
На полотне за гранью лет,
В поблекшем золоте багета,
Воображаемый портрет,
«Банальная мечта поэта»?
«Летала, летала ворона…»
Летала, летала ворона.
Долетела до широкого Дона,
А в Дону кровавая вода —
Не идут на водопой стада,
И в лесу кукует не кукушка,
А грохочет зенитная пушка.
Через Дон наводят мосты,
И звенят топоры и пилы,
Зеленеют братские могилы,
На могилах – безымянные кресты…
А вороне какое дело —
Вильнула хвостом и домой улетела.
«Угли краснели в камине…»
Угли краснели в камине,
В комнате стало темно…
Все это было в Берлине,
Все это было давно.
И никогда я не знала,
Что у него за дела,
Сам он рассказывал мало,
Спрашивать я не могла.
Вечно любовь и тревога…
Страшно мне? Нет, ничего.
Ночью просила я Бога,
Чтоб не убили его.
И, уезжая кататься
В автомобиле одна,
Я не могла улыбаться
Встречным друзьям из окна.