– Приветствую твою судьбу,
«Земного шара Председатель»!
Приветствую в тебе творца,
Я твой читатель – почитатель —
ница.
Как «дева ветреной воды»,
Забыв озера и пруды,
В себя дыхание забрав,
До локтя закатав рукав,
Я ложкой по столу стучу,
Понять-постичь тебя хочу,
Твои пиррихии, спондеи,
От вдохновенья холодея,
Заумный твой язык учу.
Не до Альдонцы-Дульцинеи!
«Ты видишь, как я весело живу…»
Ты видишь, как я весело живу
У горлинкой воркующего моря,
Как весело.
О будущем не споря,
Чужие сны я вижу наяву,
Посыпанные едкой солью горя.
В сомнамбулической подветренной тоске —
Тоска? (А может быть, вернее, скука?) —
Танцует босоножкой на песке
Пеннорожденная разлучница-разлука,
И кораблекрушения волна
Выносит заумь гибели со дна.
Беда-водоворот. Беда-победа.
За мраморным плечом обломано крыло
Чужого бреда.
Да, как назло,
Тебе не повезло.
И все-таки не надо плакать, Леда!
О чем печалиться? О чем, о чем
Под леопардовой расцветкой пледа?
Взгляни – звездой обманной у воды
Блестит кусок слюды —
Звезда песочная, звезда воспоминаний —
Семирамидовы сады,
Пласты слезо-серебряной руды
Страданий.
Ложится время дуновеньем пыли
На праздничные льды
Заморской были.
Ну кто же спорит? Жили-были,
То тускловато, то светло,
На свадьбах пировали, ели-пили,
И по усам текло…
Но кончилось. Прошло, прошло,
Забвением роскошно поросло…
Все корабли отчалили, отплыли
К пределам огнедышащей земли,
На дно отчаянья навеки отошли.
О, нежностью сводящая с ума
Мимозоструйная весна-зима!
Со дна всплывает лунная ундина
В соленый, хрупкий лед девической любви.
– Не прикасайся к сердцу. Не зови
Сомнений песней лебединой!
В самоубийственной крови
Чужих страстей, чужого сна,
Не слушая, не понимая
Чужого маятника маяния,
Я чутко сплю, не достигая
Двойного дна
Отчаяния.
«Средиземноморский ад…»
Памяти поэта
Виктора Полякова[1]
Средиземноморский ад
В стрекотании цикад.
Пальмоносная гора
Гумилевского «Шатра».
Ни былинки ни одной,
Ни веселого цветка —
Концентрированный зной
И такая же тоска.
Броситься бы вниз с горы,
Чтобы сразу – трах, и нету!
Вдребезги! В тартарары!
И пойди ищи по свету,
Отчего и почему.
Память вечная ему,
Память вечная поэту!
Так – не доиграв игры —
Вдребезги! В тартарары! —
Рассыпаются миры,
Обрываются кометы,
И стреляются поэты —
От тоски. И от жары.
Прожита всего лишь треть
Или даже – меньше трети.
Разве можно умереть
В цвете лет, в июльском свете?
Но томленье… Но усталость.
Но презрительная жалость
К современникам. И эти
Складки у тяжелых век.
Черный вечер. Белый ветер…
Веером ложится снег.
Вдоль навек замерзших рек
Рысаков волшебный бег.
В лунно-ледяной карете
Гордая Царица Льдов,
Покровительница вдов, —
Хрупких, нежных, бессердечных,
Безнадежно безупречных,
Тех, что, не дождавшись встречи,
Зажигают в церкви свечи
И бесчувственной рукой
Крестятся за упокой
Всех, ушедших слишком рано…
– Только как же?.. Погоди!
Выстрел. Маленькая рана
В левой стороне груди.
Под раскидистою елью,
Под зеленой тенью хвои,
Упоительно шумящих
Над усталой головой…
вернуться
1
Поэт Виктор Поляков застрелился еще до войны 1914 года в Париже на площади Трокадеро. –