Эти отношения подтвердились, когда молодого Гаруна послали в 780 году в поход против византийцев. То была первая экспедиция под его независимым командованием, а он был еще молод и неопытен. Его отец, халиф Махди, назначил Яхью сопровождать сына. Под начало Бармакида был отдан контроль над расходами, секретариат и вся администрация войска. Раби ибн Юнус также был послан с армией, и Гарун обычно советовался с ними по всем вопросам. Там сцементировались близкие отношения между Яхьей и Раби — а это означало, что управляющий, поссорившись с предыдущими визирями, вполне мог тесно работать с Яхьей. К счастью, поход оказался успешным, хотя и довольно коротким. Небольшая византийская приграничная крепость Самалу была взята, армия вернулась с победой, и статус Яхьи под тверд идея{99}.
Во весь остальной период правления Махди Яхья значил для Гаруна то же, что и отец. Вступление на престол халифа Хади в 785 году породило серьезную угрозу его положению. Хади ненавидел Гаруна как очевидного наследника и хотел заменить его собственным сыном. Яхья видел в этом явную угрозу своему положению: если Гарун утратит права наследования, то никто не сможет обеспечить статус Бармакида. Вместе с Хайзуран, которую он знал со времен их пребывания в Рее, и хитрым Раби он приложил все усилия, чтобы защитить интересы Гаруна. Весьма характерно, что там, где Хайзуран выступала против своего старшего сына, сам Яхья пытался смягчить обстановку, уговаривая Хади быть терпимым к младшему брату — а Гаруна учил противостоять угрозам Хади.
Поворот колеса фортуны, который посадил на трон Гаруна — в сущности, почти без сопротивления — означал, что Яхья оказался великолепным администратором. С самого вступления На престол Гаруна в 786 году и до драматического падения Бармакидов в 803 году Яхья и его сыновья, солидный Фадл и более легкий Джафар, властвовали при дворе халифа. В 794 году, как сообщают источники, «Гарун передал все свои дела Яхье Бармакиду»{100}.
Во многих историях Яхья появляется как человек, наделенный всеми полномочиями власти. В нескольких рассказах люди подходят к нему, чтобы сказать, что соседнее с ними поместье в Саваде (нынешний Ирак) внезапно поступило на рынок, а у них нет денег купить его{101}. Великий человек обещает посмотреть, что можно сделать, а когда они приезжают домой, деньги им уже доставлены. Другой рассказ показывает его помогающим коллеге, заваленному работой в конторе, некому Али. Человек посетовал, что у него так много жалоб, что он не справляется с потоком бумаг: «Рукава и туфли забиты ими до отказа». Яхья пригласил сто отдохнуть вместе, они немножко выпили и вымылись в бане, а пока его коллега спал, Яхья сам работал с бумагами, отделяя важные и подписывая их. На следующий день Али с упавшим сердцем вернулся к жалобам, боясь притронуться к ним и понимая, что не выполнил работу. Когда бумаги прибыли, он обнаружил, что они все обработаны за него{102}. Иногда нам всем требуются такие коллеги, как Яхья Бармакид.
Зато Яхья был нетерпим к неумехам. Хотя он отвечал за письма, которые отсылались от имени халифа, личную печать халифа (во всяком случае, какое-то время) хранил другой чиновник, Абу’ль-Аббас аль-Туси. Яхыо раздражала медлительность Абу’ль-Аббаса при выполнении работы и задержки, которые возникали в результате. Он пожаловался халифу Гаруну, который позволил ему обходить держателя печати и приказал своим секретарям отправлять письма напрямую{103}.
Яхья во многих смыслах был публичным представителем правительства Аббасидов. Вместе с сыновьями Фадлом и Джафаром он сидел каждый день в присутственном месте, принимая жалобы; «они оставались до ночи, просматривая дела людей и вникая в их нужды. Никому не отказывали в приеме, и их занавес никогда не опускался»{104}. Именно к его двери складывалась масса прошений. Каждое утро его ждали на скамейке у калитки его дома, и каждый день он весело и дружелюбно приветствовал жалобщиков.
Другая зарисовка показывает, как быстро мог действовать Яхья при необходимости. Однажды халиф Гарун уехал на охоту, а в Багдаде начался разлив Тигра. Все были удивлены мощью воды. Мы видим Яхью с армейскими командирами, он посылает их в угрожающие наводнением зоны и приказывает строить защитные дамбы{105}.
Мы также обнаруживаем, что он выступает как прогрессивный помещик. Говорят, Яхья потратил 20 миллионов дирхемов, чтобы прокопать канал, который стал известен под названием Абу'ль-Джунд («Отец войска»), потому что огромные урожаи со впервые возделанных полей использовались для выплаты жалованья войскам. Именно он организовал поставки зерна из Египта и святые города Мекку и Медину, где жило много государственных пенсионеров, потомков переселенцев и прислуги{106}. Все посчитали этот акт благочестивым и похвальным.
Кроме того, что он был умелым чиновником, Яхья играл важную роль в качестве покровителя культуры. Разумеется, поэты писали стихи в era честь, а он был (что естественно и общепринято) щедр с ними. Говорят, что он и сам немного писал стихи — но похоже, не особенно оригинальные; его оригинальность лежала в сфере покровительства научной литературе. Именно Яхью Бармакида считают первым, кто проявил интерес к переводу на арабский книги «Альмагест» Птолемея — увы, похоже, что проект увяз в трудностях из-за нехватки опытных переводчиков{107}. Яхья поручил создать исследование о призме. Может быть, оттого, что его семья пришла с востока, он проявлял большой интерес к индийской культуре. Говорят, он посылал в Индию специального человека, чтобы тот привез растения, используемые в тамошней медицине, а также собрал сведения об индуистской религии, которые образуют смысловую основу более поздних арабских текстов{108}. Он заплатил индусу, учителю по имени Манка, за перевод индийской книги по медицине (по-арабски она называется «Книга Сасард»){109}. Столь широкий спектр интересов выделяет Яхью и его окружение из ряда обычных чиновников и придворных. Эта деятельность в качестве покровителя науки принесла плоды в следующем веке, когда в администрацию пришли ученики Бармакидов и стали одними из основных инициаторов перевода на арабский язык греческих научных работ.
Династия Аббасидов пришла к власти путем военного переворота. Именно армии мусульман Хорасана победили силы Омейядов и в 750 году привели к власти новую династию. В конце концов, именно военная сила поддержала авторитет династии, и Мансур тщательно поддерживал эффективность своей военной машины. Вполне понятно, что военачальники занимали важные места при дворе халифов.
Общее число войск в армиях Аббасидов в конце восьмого века доходило, вероятно, до 100 000 человек. Интересно сравнить эту цифру с армией Восточной Римской империи в шестом веке, которая насчитывала примерно от 90 000 до 150 000 человек в регулярных войсках — хотя, конечно, армия Аббасидов была разбросана на гораздо большем пространстве. В 762 году, когда Мансур столкнулся с восстанием Алида Ибрахима, брата Мухаммеда Чистая Душа, в Рсс под командованием его сына и наследника Махди находилось войско в 30 000 человек, 40 000 солдат насчитывалось в Тунисе, где возник конфликт с местными берберами, и всего 4000 человек было послано в Медину, чтобы сражаться с Мухаммедом Чистая Душа. С халифом оставалась лишь тысяча человек, и он вынужден был как можно быстрее набирать солдат в Сирии. Мы знаем, что гарнизоны стояли в Азербайджане и в Мосуле; вероятно, около 25 000 солдат имелось на византийской границе. Всем им платили или должны были платить ежемесячное жалование — но многие солдаты, подобно оттоманским янычарам, также имели работу или небольшое дело в тех местах, где они жили. После основания Багдада значительное количество войск осело в городе. Он стал их домом, и они со своими потомками образовали большую часть населения новой метрополии.