Все эти соблазняющие голоса — и его собственное сердце, и подначки сторонников — толкали Хади к смещению брата и назначению наследником собственного сына.
Но сделать это было совсем не просто. Гарун имел много могущественных сторонников — в первую очередь клан Бармакидов. Он мог устраниться для личной жизни, но Бармакиды сильно зависели от будущего молодого принца и не желали видеть его в стороне, уступившим без борьбы. Кроме того, как подсказывали Бармакиды (и не только они), разрыв клятвы верности не был чем-то таким, от чего можно было легко отмахнуться. Если клятва Гаруну объявлялась нулем и пустышкой, то что же тогда значила клятва Джафару?{145} Кроме того, Джафар тогда был всего лишь маленьким мальчиком, и принесение клятвы верности ребенку у многих вызывало недовольство.
Но самое большое сопротивление планам Хади было оказано со стороны его матери. Теперь невозможно сказать, почему отношения между халифом и матерью оказались столь плохими. Конечно, Хади сопротивлялся тому, что чиновники продолжали посещать его мать, прося ее помощи в разных делах: «Что за порядки, когда женщина обсуждает мужские дела?» — возмущался он перед ведущими чиновниками, а потом спросил их, что бы они чувствовали, если бы таким образом советовались с их матерями{146}. После таких не слишком тонких намеков придворные перестали обращаться к Хайзуран; она осталась в одиночестве, изолированная и лишенная влияния.
Когда весна 786 года перешла в лето и Багдад изнемогал под жгучим солнцем, политическая температура стала почти непереносимой; город захлестнули слухи о противостоянии между братьями. Чтобы избежать удушающего давления, Гарун покинул Багдад, отправившись на охоту в пустыню, в местечко под названием Каср Мукагиль. Он оставался там в безопасности в течение сорока дней, но Хади использовал это отсутствие, чтобы настраивать мнение двора против брата, и Гаруну пришлось вернуться. Наконец в середине сентября разразилась буря: молодой халиф оказался мертв, его короткое правление закончилось. Некоторые говорили, что он умер от естественной причины и некоторое время уже был нездоров. Но ходила также история о том, что его смерть была гораздо более зловещей. Его собственная мать, шептались люди, приказала одной из своих рабынь, которая имела интимный доступ к халифу, положить ему на лицо подушку и сидеть на ней, пока он не задохнется{147}.
Какова бы ни была причина смерти халифа, Хайзуран находилась в гаком положении, что могла узнать о ней раньше многих. Она тотчас же вызвала Яхью Бармакида и других союзников — всех, кто быстро передвигался. В ночь смерти халифа мужчины арестовали юного Джафара. Голый Гарун крепко спал под стеганым одеялом, когда Яхья Бармакид вошел к нему, разбудил испуганного принца и приветствовал его как халифа.
Первой реакцией Гаруна была паника; он боялся обмана, который отдал бы его на милость братца, но его понемногу убедили{148}. Когда разгорелась заря следующего дня, все встало на места: Гарун рано поднялся, оделся и пошел к Исабадху, где жил его брат; он привел молящихся к его мертвому телу, как привел их к трупу отца чуть больше года назад.
Теперь Гаруна повсеместно признавали как халифа. Быстрый ночной поворот ошарашил его противников, и у них не оказалось времени отреагировать. Во время вступления во власть новому халифу был примерно двадцать один год. Он был хорошо обучен военкому делу и управлению, но похоже, что это не придало ему самоуверенности и умения судить о других — то есть того, что необходимо любому правителю.
От момента своего драматического вступления на трон в сентябре 786 года и до паления Бармакидов в начале 803 года молодой халиф наслаждался относительным миром и процветанием в стране. Одним из показателей отсутствия происшествий в течение этих лет является то, что пространная хроника Табари, которая остается главным отражением событий того периода, чрезвычайно кратка при описании правления Гаруна: несколько лет умещаются всего в несколько строк{149}, в то время как кризисным годам автор может посвятить более сотни страниц.
Это был также и золотой век Бармакидов. Конечно, старый и опытный Яхья сыграл заметную роль в восшествии на престол Гаруна. Теперь молодой халиф полагался на его помощь при любом вызове, который бросало ему обладание властью. Табари описывает, что халиф назначил Яхью своим визирем{150}, заявив: «Я хочу, чтобы ты управлял моим стадом. Переложи ношу с моих плеч на свои. Управляй им, как считаешь правильным; назначай, кого хочешь, и снимай, кого пожелаешь. Веди все дела, как находишь нужным». С этими словами Гарун отдал Яхье свое кольцо-печатку. Ибрахим аль-Мосули, начинающий придворный поэт, посчитал момент подходящим, чтобы почтить Яхью следующими строками:
Может быть, это и не великая поэзия, но стихи адекватно отражают положение вещей. До самой своей смерти тремя годами позже влиятельной персоной оставалась и Хайзуран: Яхья считался с матерью халифа и всегда поступал согласно ее советам. Существует несколько признаков того, что Яхья желал снять с плеч бремя власти; в начале 798 года он попросил разрешения уйти на покой и отправиться в Мекку. Это он смог осуществить, но на следующий гад опять вернулся в Багдад — возможно, потому, что почувствовал свою незаменимость{151}.
Росла значимость молодого поколения Бармакидов — сыновей Яхьи Фадла и Джафара. Говорят, Фадл был почти что ровесником халифа и его молочным братом, но тесная личная дружба у Гаруна возникла с младшим, Джафаром.
Фадл проявлял себя как надежный и знающий помощник, безопасная пара рук. В 794 году он был назначен на важнейший государственный пост — наместником Хорасана. Он возвел там мечети и приграничные крепости, а также уговорил принца отдаленной горной страны Ушрусан принять сюзеренитет Аббасидов. Он также чеканил деньги; когда на следующий год он вернулся из провинции, то привез с собой мешки дирхемов, каждый мешок был аккуратно опечатан{152}.
Видимо, Джафар был более обаятельным из двух братьев. Это его описывают как товарища Гаруна по приключениям новеллы о Гаруне из «Тысячи и одной ночи»; другие источники уточняют, что халиф установил с ним очень близкую, почти эротическую дружбу. Джафар также ловил свои мгновения успеха в провинции в 796 году, когда его послали подавить волнения в неспокойной Сирии{153}.
Несмотря на выезды в отдаленные места, братья Бармакиды и их отец большую часть времени проводили при дворе. Они получили несколько официальных постов в администрации и иногда обменивались ими: так, например, хранение царской печати было передано от Джафара его отцу Яхье. Однако не официальные службы, которые они возглавляли, а их личный и легкий доступ к халифу делали их такими могущественными. Долгие вечера, которые Гарун с Джафаром проводили вместе, слушая певцов, обсуждая поэзию, наслаждаясь самой лучшей пищей и вином, означали, что Бармакиды могут влиять на политику и оказывать одолжения как никто другой.
Бармакиды имели талант к политике и к демонстрации своих достижений. У Хорасана за время правления Гаруна сменилось много правителей, но большинство из них оставались всего лишь именами; лишь Фадл Бармакнд заслужил упоминания в хрониках, и только его восхвалял в длинных и высокопарных поэмах ведущий поэт того времени Мерван ибн Аби Хавса: