Представьте себе простой дом из дерева и глиняного кирпича, где полы устланы коврами. Учитель с учениками уселись в кружок, скрестив ноги. Им подали вино, фрукты и ароматные травы. Зажгли масляную лампу, и по кругу пошла лютня. Но когда гости начали играть и петь, Ибрахим понял, что никто из них не может чему-то его научить. Когда подошла его очередь — во всяком случае, так рассказывал сам Ибрахим, — он заиграл и запел, а они все поднялись, стали целовать его в голову и сказали, что он их устыдил и скорее им есть чему учиться у него, а не ему у них.
Постепенно молва о талантах Ибрахима распространилась широко, и вскоре он привлек внимание Мухаммеда ибн Сулеймана — невероятно богатого принца из рода Аббасидов, который сделал своей резиденцией Басру, Спустя короткое время Ибрахим вошел в круг ибн Сулеймана. Принц был щедр, по оказался ярым собственником — он не разрешил Ибрахиму возвратиться в Куфу, что тот хотел сделать. Однажды в гостях у принца находился евнух халифа Махди. Похоже, эти люди но совместительству то и дело выступали как искатели талантов — по крайней мере, когда евнух увидел Ибрахима, он резко заявил Мухаммеду: «Халиф нуждается в нем больше, чем ты». На этот раз Мухаммед отказал евнуху, по тот по возвращении в Багдад рассказал Махди о молодом певце. Евнуха послали назад с приказом, ослушаться которого было нельзя. Ибрахима забрали к халифу, и с этого времени его судьба была решена.
Конечно, не так-то просто было удержаться при дворе Махди — халиф не одобрял богемное и буйное поведение Ибрахима, в особенности его любовь к вину, поскольку сам никогда не притрагивался к алкоголю. Но талант и ум Ибрахима всегда его спасали.
К моменту своей смерти этот бывший нищий бездельник и вечный ученик стал необычайно богат. Его сын подсчитал, что через руки отца прошли 24 миллиона дирхемов, — исключая его регулярное жалование в 10 000 дирхемов в месяц и годовой доход от поместий. Как приличествовало человеку с большим богатством, Ибрахим был необыкновенно щедр. В доме всегда имелась еда: он заявлял, что у него постоянно находятся в обороте три овцы — одна в котле, одна ободрана и висит на кухне, а третья еще жива. Как только первую приканчивали в виде жаркого, начинала готовиться вторая и забивалась следующая. Ибрахим также щедро дарил одежду и деньги девушкам-рабыням. Как и у любого представителя элиты старых времен, его капитал заключался в репутации щедрого человека, а не в накопленном богатстве. Когда он умер, у него оказалось лишь 3000 дирхемов, и 700 из них ушло на уплату долгов певца.
В этом авантюрном сюжете есть много других интересных моментов. Один из них — это очевидная значимость персидских традиций при сочинении арабской музыки. Похоже, манера Ибрахима, которая оказала такое влияние на культуру двора Аббасидов, была сплавом этих двух традиций. Что действительно поражает, так это роль правителей: именно представитель царствующего дома, проезжая через Рей, дал карьере Ибрахима первый толчок; другой чиновник Аббасидов оценил его талант и доставил певца в Багдад. Без участия этих людей Ибрахим аль-Мосули остался бы не более чем мелким музыкантом в скучном провинциальном городке.
Таким образом, поэзия и музыка играли исключительно важную роль в культуре и социальной жизни двора Аббасидов. У нас есть множество сведений о жизни придворных артистов; имеются тексты стихов, которые они писали. И все-таки еще больше мы уже не в состоянии восстановить. Увы, арабы того времени еще не создали системы нотной записи. Мелодии, которые ублажали халифов и приносили славу и богатство таким исполнителям, как ибн Джами и Хариб, потеряны для нас навсегда. Даже когда Абу’ль-Фарадж аль-Исфахани создавал в десятом веке свою великую «Книгу Песен», множество знаменитых мелодий классического периода уже затерялось{259}. Аль-Исфахани пытался собрать все, что мог — вероятно, у каких-нибудь старух в гареме, которые пели песни, популярные много лет тому назад, в дни их молодости. Но если цепь разорвана, ее никогда не соединить: со смертью последнего певца песня оказывалась потеряна навсегда. Все, что осталось у нас от этой великой музыкальной традиции — это тексты, а также рассказы о певцах и их покровителях.
Глава VI
ЛАНДШАФТ С ДВОРЦАМИ
Где бы они ни обосновывались, в Багдаде или в Самарре, халифы рода Аббасидов неизменно оставляли свой двор в Ираке. Современные границы Ирака включают две очень разные области. К северу от Багдада земля представляет собой засушливую степь, через которую протекают две великие реки — Тигр и Евфрат. Берега их высокие и каменистые, лишь в нескольких местах можно отвести воду для орошения. Постоянные поселения здесь всегда ограничивались несколькими поселками на берегах Тигра, где на восточном берегу стояла древняя Ниневия, а много позднее, уже в седьмом и восьмом веках, возник мусульманский город Мосул.
Южнее Багдада начинается совсем другой мир. Тут две великие реки текут по широкой аллювиальной равнине, осадочные почвы которой, отложенные реками за тысячелетия, чрезвычайно плодородны. Это была та самая территория, что по-арабски именовалась Савад — Черная Земля. Именно тут, на засыпаемых песком, открытых всем ветрам равнинах центрального Ирака был создан своеобразный ландшафт из каналов, пальмовых посадок и богатых зерновых полей.
Земля здесь такая же плоская, как отвоеванные у моря польдеры Нидерландов, она дает по два урожая пшеницы и ячменя в год, в реках в больших количествах водится рыба, а знатоки говорили, что иракские финики были лучшими в мире., Повсюду рос сахарный тростник и лен, который давал исходный материал для текстильного производства в городских центрах, таких, как Ахваз. Не удивительно, что сад Эдема традиционно размещают в этом роскошном пейзаже.
Развитое сельское хозяйство этих богатых земель снабжало несколько самых крупных из древних городов человеческой цивилизации: Ур в третьем тысячелетии до нашей эры, Вавилон во втором и в первом. Именно туг впервые развились до высокого уровня письменность и способы ее хранения. Вместе с древним Египтом это было место возникновения чиновничества и письменной культуры. Но в отличие от Египта, время оказалось неблагосклонно к остаткам древней цивилизации Ирака. Тут нет огромных дворцов, подобных Карнаку, нет грандиозных гробниц, как в Долине Царей, нет и туристических круизов по водам великих рек. Остатки Ура и Вавилона поднимаются чуть выше, чем кучи глины, и интересны только специалистам.
Увы, на плодородных аллювиальных равнинах не было хорошего строительного камня: все здешние города, дворцы и замки возводились из кирпича. Ил и глина, обеспечивавшие богатое сельское хозяйство, давали также и строительный материал. Глиняные кирпичи обжигались в специальных печах, а сделанные из ила просто высушивали на палящем южном солнце. Кирпич из ила, называемый по-арабски туб. являлся очень удобным строительным материалом — дешевым и пригодным для многих целей, а также отличавшимся хорошей теплоизоляцией. Увы, из него не получилось изысканных руин. Обожженный кирпич обычно воровали из развалин и использовали по повой, а кирпичи из ила просто вновь растворялись в ландшафте, из которого были первоначально созданы.
В отличие от Египта, сельскохозяйственная цивилизация Месопотамии была искусственной, она целиком являлась продуктом человеческой изобретательности и усердия. Разливы Нила до построения высокой Асуанской плотины в 1960-х годах были абсолютно естественным явлением. Река разливалась и приносила на землю не только воду, но и дающую плодородие грязь. Бывали хорошие годы, бывали плохие — но щедрость природы повторялась вне зависимости от того, использует человек этот дар или нет. В Саваде же реки требовали постоянной осмысленной работы. На большей части равнины вокруг Багдада и Вавилона, где две реки сходятся ближе всего, Евфрат течет на несколько метров выше Тигра. При соответствующей изобретательности воды могут через сельскохозяйственные земли быть проведены от одной реки в другую. Оросительные каналы проходили поверху дамб, чтобы можно было спускать воду на поля. За такими каналами надо постоянно следить: если они обветшают и разрушатся либо в берегах появятся бреши и осыпи, вода вырвется и затопит местность, которая вскоре заболотится и засолится.