Историков весьма интересуют источники этой грандиозной идеи. Шахи Сасаниды строили круглые города, следы которых все еще можно увидеть в таких местах, как Фирузабад в Фарсе. Однако очень похоже, что ни один из них не был так логично спланирован и сильно укреплен, как Багдад. Халифы Омейяды строили города и дворцы — но ни один из них не был круглым по форме. Похоже, концепция круглого города принадлежала самому халифу. Глядя сегодня на традиционные города Среднего Востока — Дамаск, Алеппо, Фес, Марракеш или Сану — легко предположит! что мусульманские города не имели планировки и развивались естественным образом. Узкие суки и продуваемые ветром улочки, часто заканчивающиеся тупиком, предполагают отсутствие формального планирования и государственного контроля за строительством. Но планировка Багдада, а впоследствии Самарры, показывает, что это лишь часть истории, и халифы умели составлять такие же великолепные масштабные планы, как их римские или персидские предшественники.
Арабские источники, описывающие строительство Круглого Города, с удовольствием приводят нам статистику. Архитектор Рабах, который руководил возведением главной стены, сообщал, что между двумя соседними воротами (это четверть круга) на каждый ряд кладки расходовалось 162 000 кирпичей. Кверху стена становилась немного тоньше, здесь требовалось лишь 150 000, а затем — 140 000 кирпичей{263}. Большинство кирпичей было сделано из ила, их укладывали на мокрую глину; там же, где использовался обожженный кирпич, era цементировали известковым раствором{264}.
Сами кирпичи тщательно изготовлялись по жестким требованиям. Согласно одному источнику{265} каждый кирпич имел диаметр примерно в полметра (локоть) и весил около 80 килограммов (200 рапиюв), хотя эти параметры могли варьировать. Много лет спустя, когда сносили одну из секций стены, рабочие нашли кирпич с нанесенной красной краской пометкой, что он весит 117 ратлов (около 46 кг). Рабочие взвесили его и обнаружили, что вес указан точно{266}. Конечно, со всеми цифрами этого периода мы должны быть осторожны и яс принимать их на веру полностью — но создается впечатление, что производство кирпичей контролировалось чиновниками достаточно строго.
Строительство Круглого Города было грандиозным инженерным проектом, требующим укладки миллионов огромных кирпичей, не говоря уже о более квалифицированной работе при постановке сводов и арок. Здесь нельзя было обойтись трудом одних рабов или малоквалифицированных неопытных рабочих. Говорили, что на стройке было занято 100 000 рабочих (вероятно, это преувеличение), и каждому ежедневно платили долю серебряного дирхема мелкими медными монетами. Как правило, обычный рабочий получал одну двенадцатую дирхема в день, мастер — в два раза больше. Это кажется не особенно большой суммой — но стоит заметить, что овца в то время стоила один дирхем, ягненок — четверть дирхема. На дирхем можно было купить 30 килограммов фиников или 8 литров масла. Выглядит так, что даже самый простой рабочий мог обеспечить пропитание себе и своей семье, а время от времени даже позволять себе мясо. Не удивительно, что со всего Среднего Востока сюда приезжали мужчины, чтобы работать на стройке.
В центре Круглого Города стояли мечеть и дворец, две арены существования владык. Они имели общую стену, и дверь вела непосредственно из дворца к отгороженному месту правителя в мечети{267}.
Мечеть, построенная Мансуром, имела самую простую форму. Это было прямоугольное в плане здание с обширным двором в центре. Вокруг двора шла галерея, поддерживаемая деревянными колоннами, с залом для моления на одном конце, тоже с деревянными колоннами. Нет упоминаний о каких-либо выдающихся украшениях интерьера мечети. Это скорее было место для собрания мусульман, чем для проявления высокого религиозного накала. В период поздней империи римские правители использовали театры, чтобы обращаться к собравшемуся народу во время кризисов или перед лицом наступающей опасности. Мансур использовал мечеть для той же цели. Он часто проповедовал верующим во время пятничных молений{268}, и огромная доля его авторитета и репутации была основана на прилюдных появлениях монарха в мечети в сердце Круглого Города.
Известно, что его сын Махди в некоторых ситуациях тоже проповедовал на публике, но похоже, что позже халифы постепенно оставили эту практику — по крайней мере, арабские авторы больше не упоминали о случаях произнесения властителями речей в мечетях. Вероятно, они более не были так уверены в своей способности руководить толпой. Это стало частью более общего стремления монархов к уединению за воротами своих дворцов.
У нас есть довольно полное описание дворца халифов{269}. Он занимал чуть более 200 квадратных метров. В его сердце находился огромный иван размером примерно 15 на 10 метров. Дверь позади него вела в зал для приемов площадью 10 квадратных метров, перекрытый сводчатым потолком. Над залом находилось еще одно помещение со сводом десятиметровой высоты, до верха купола. Снаружи купол был зеленым и поднимался примерно на 40 метров над уровнем земли. Говорят, на его вершине стояла статуя, и он был виден даже с окраин города.
Дворец Золотые Ворота с зеленым куполом недолго оставался резиденцией халифов; уже Мансур стал постоянно жить во Дворце Вечности, который был построен на берегу реки, вне стен Круглого Города. Однако дворец Золотые Ворота сохранял при Аббасидах свое символическое значение: согласно свидетельству автора начала десятого века, «он венчал Багдад, был ориентиром для всего района и одним из великих достижений Аббасидов». Когда в марте 941 года он рухнул «в ночь проливного дождя, страшного грома и ужасающих молний», его падение было воспринято как предсказание падения самой династии{270}.
Халиф искал идеи для монументального архитектурного сооружения, утверждающего его авторитет. За образец Мансур принял великие дворцы Сасанидов, чей облик отныне обеспечивал демонстрацию величия халифов: лишь в нескольких километрах от Багдада располагалась громада шахского дворца в Ктесифоне. Его огромная каменная арка, сохранившаяся до наших дней, является самым большим кирпичным пролетом, сооруженным в древности{271}. Эта великая арка, даже лежащая в руинах и продолжающая рассыпаться, являлась наглядным примером величия и подвигала на повторение опыта Сасанидов. Для халифов она стала источником вдохновения и поводом к соревнованию. Согласно одному из рассказов, который вполне может быть неправдой, но все-таки вызывает благоговейное отношение к этому сооружению, Мансур попытался разобрать его, чтобы вновь использовать слагавший арку кирпич — но, как и те султаны Египта, которые пытались разобрать пирамиды, с удивлением обнаружил, что памятники древности способны противостоять усилиям потомков.
Существовали и другие персидские постройки, дававшие пример того, как монархи могут демонстрировать свою власть. По великой хорасанской дороге, там, где она начинала подниматься в горы Загрос, стоял дворец Сасанидов, называемый Каср-и Ширин (дворец Ширин). Должно быть, Мансур и его придворные знали о нем. Каср-и Ширин был более современным сооружением, чем Ктесифон; судя по сохранившимся руинам, он сочетал в себе два архитектурных элемента, которые позднее образовали ядро дворца Мансура и его наследников — зал-иван и купольное помещение.
Хотя от этого творения Мансура ничего не осталось, другой дворец Аббасидов по большей части дожил до нашего времени. Это строение в Ухайдире, примерно в 80 километрах к юго-западу от Куфы.[21] Дворец в Ухайдире — величественное сооружение, громадное и одиноко возвышающееся на плоской каменистой пустыне. Гертруда Белл, великий археолог и путешественник, посетила Ухайднр в 1909 году и написала о нем так:
21
Ухайднр почти наверняка был построен Исой ибн Мусой, принцем рода Аббасидов, который вел армии на подавление восстания Мухаммеда Чистая Душа в 762 году. Одно время Иса был несомненным наследником Мансура — до того, как в 764 году его сменил будущий халиф Махди. После этого Иса отошел от общественной жизни, получив огромную сумму денег в виде компенсации, и может быть, именно в это время построил свой удаленный дворец. Он умер в Куфе в июле 784 года.