Очарованный прохладной водой, чистой и прозрачной, а также красотой местности, зеленею, он велел нарезать длинных ветвей и уложить их над потоком. На них устроили что-то вроде павильона из жердей и листьев с деревьев, и он устроился в этом примитивном убежище. В воду бросили свежееотчеканенный дирхем; она оказалась такой прозрачной, что можно было прочитать надпись на лежащей на дне монете, и такой холодной, что никто не решался выкупаться.
Между тем в патоке появилась рыба около полуметра длиной, сверкающая, как серебряный слиток. Таму, кто решился бы поймать ее, была назначена награда. Один слуга бросился вниз, схватил рыбу и начал карабкаться на берег, но когда он приблизился к павильону, где сидел Мамун, рыба изогнулась, выскользнула из рук и камнем плюхнулась в глубокую воду. Плеснувшая вода окатила халифу грудь, шею и ключицы, намочив одежду. Слуга бросился назад, снова поймал рыбу и, дрожа, положил ее, завернутую в салфетку, перед халифом.
— Зажарьте ее! — сказал халиф.
Но в этот момент его внезапно охватила дрожь, и он не смог двинуться. Бесполезными оказались обертывания в покрываю и стеганые одеяла: он продолжал дрожать, как пальмовый лист, и твердить:
— Мне холодно, мне холодно!
Они отнесли его в палатку, укрыли, развели большой костер, но он продолжал жаловаться на холод. Когда рыбу зажарили, блюдо принесли ему, но он не захотел даже попробовать; он слишком сильно страдал, чтобы притронуться к рыбе.
Невозможно определить, что правда в этих двух рассказах, но описания этого печального события дают заглянуть в личную жизнь халифа в дороге.
Перед смертью Мамун успел сделать завещание, в котором определял, как его хоронить{440}. После признания, что грешен, и молитвы о прощении он продолжает:
Когда я умру, поверните меня лицом к Аллаху, закройте мне глаза, сделайте малое омовение и обряд очищения, и проследите, чтобы меня правильно завернули в саван [в традиционной мусульманской практике похорон гроб не используется]… Затем положите меня на бок на носилки и поторопитесь со мной. Когда вы положите меня для молитвы. пусть один из вас, самый близкий мне по крови и самый старший по годам, выйдет вперед, чтобы вести службу. Пусть ведущий молитву произнесет такбир [то есть формулу «Аллаху Акбар, Господь Всевеликий»] пять раз, а начнет его словами «Будьте угодны Аллаху, благословение на нашего хозяина и хозяина всех посланцев, которые были уже отосланы». Затем должна идти молитва за всех верующих мужчин и женщин, тех, кто еще жив, и тех, кто умер, а затем молитва за тех, кто предшествовал нам в вере. Затем ведущий молитву должен произнести такбир четвертый раз, а затем дайте ему вознести благодарение Аллаху, провозгласить признание в вере в Него, восхвалить Его и попросить даровать мир. Затем положите мой труп себе на плечи и отнесите к моей могиле. Вознесите щедрые благодарности Аллаху с упоминанием его имени. Уложите меня на правый бок и разверните в направлении Мекки. Откиньте саван с моей головы и ног, а затем возведите нишу из глиняного кирпича и забросайте меня землей. Потом уходите и предоставьте меня моей судьбе, потому что никто из вас не в силах будет мне помочь или защитить от наказания, которое на меня может быть возложено.
Присутствующие воздержались дурно отозваться о нем, когда он попросил: «Не допускайте рыдающих женщин ко мне, потому что горестный плач беспокоит больного».
Затем простые похороны и соответствующий скромный конец обозначили уход величайшего из властителей того времени. Его тело увезли в горы Тавра и погребли у дома, принадлежащего одному из евнухов его отца. И ныне туристам все еще показывают его гробницу{441}.
Похоже. Мамун не оставил ясного распоряжения о наследовании. Может быть, он испытывал отвращение к чрезмерно проработанному завещанию своего отца — и к хаосу и страданиям, обрушившимся в результате на халифат. Но возможно, что он составил завещание, однако его впоследствии скрыли. Сын Мамуна Аббас был к этому времени уже взрослым и имел значительный опыт ведения войны против византийцев. Он, казалось бы, представлял совершенно естественный выбор — но все же халифом стал его брат Мутасим, от которого произошли все последующие халифы Аббасидов. Эго означало, что существовали скрытые, но могущественные механизмы, содействовавшие возвышению Мутасима и внешне не встретившие серьезного сопротивления. Однако, внимательно читая источники тех лет, можно убедиться, что все было не так уж просто.
Абу Исхак, известный как халиф Мутасим, являлся самым младшим сыном Гаруна аль-Рашида от рабыни неарабского происхождения, уроженки Куфы по имени Марида. Более о ней мы не знаем ничего. Он родился примерно в 796 году во Дворце Вечности в Багдаде и был на десять лет моложе своих братьев, Амина и Мамуна{442}. Он был еще мальчиком, когда умер его отец, и не играл никакой роли как преемник по завещанию Гаруна. Вероятно, он провел время гражданской войны в Багдаде.
Молодой принц был целеустремленным и решительным. Пока другие принцы крови проводили время с поэтами и певцами, он использовал все свои ресурсы, чтобы набирать солдат, которые были бы верны только ему одному. Весь 815 год, до самого возвращения Мамуна в Багдад, Мутасим скупал у хозяев в Багдаде тюрков-рабов, среди которых были Ашинас, Итах, работавший у предыдущего хозяина поваром, и Васиф, мастер плетения кольчуг.
После утверждения столицы халифата в Багдаде Мутасим начал скупать рабов напрямую у купцов из Центральной Азии. Все эти люди были тюрками по национальности. В то время порки жили не в современной Турции, а в коренных тюркских землях[30] — на обширных просторах степей и пастбищ, которые простирались за границами поселений в северо-восточном Иране, в областях, которые теперь стали Узбекистаном, Казахстаном и Киргизией. Они были людьми с ярко выраженной монголоидной внешностью (как современные казахи и киргизы) и жили как племенные кочевники. Для Мутасима, создающего свою «армию нового строя», эти люди были весьма привлекательны в качестве преданных солдат.
Сначала они были чужаками в мусульманском мире. Они не тащили за собой никакого политического груза — ни семейных обязательств, ни контактов, которые отвлекали бы их от преданности новому вождю. Еще большее значение имел тот факт, что они были необычайно выносливы и привычны к необыкновенно примитивному быту в очень тяжелых условиях окружающей среды. Кроме того, они принесли с собой новый стиль ведения боя, поскольку этих людей изначально учили стрельбе из лука, умению выпускать стрелы с быстро скачущей лошади. Росшие с лошадьми с самого детства, учившиеся ездить верхом раньше, чем ходить, тюрки великолепно умели управлять своими животными. Они жили на кобыльем молоке и конине. Не испорченные манерами и политикой оседлого общества, они представляли собой идеальных воинов.
Отдельных тюрков нанимали и предыдущие халифы — но бойцов Мутасима отличало то, что они образовали целостную военную единицу, численностью всего в несколько тысяч, но сильную, жесткую, дисциплинированную и преданную своему хозяину. Ни один другой член семьи Аббасидов не имел такого ударного кулака.
Появление тюрков привело к возникновению при дворе Аббасидов новой фигуры — гуляма. Первоначально этот термин означал юношу или пажа, но тюркские гулямы были гораздо большим. Они стали солдатской элитой халифов, их защитниками, а иногда и самыми смертельными врагами. Эти стройные молодые люди с их обманчиво красивыми лицами и едва пробивающимися бородками часто могли становиться объектом сексуальных желаний. Гулям, чьи брови как выгнутый лук, а глаза мечут стрелы взглядов, стал частым объектом для вдохновения арабских и персидских поэтов девятого и десятого веков. Некоторые юноши могли быть для хозяина одновременно рабами, телохранителями, музами и любовниками в постели. Появление гулямов навсегда изменило лицо двора Аббасидов.
30
В английском языке не существует разницы между обозначением современных турок и тюрок — древнего кочевого населения Центральной Азии, от которых позднее произошли туркмены.