После такого печального опыта Джафар пошел навестить другого чиновника, человека по имени Омар, выходца из Руххаджа в Афганистане, но работавшего теперь в Самарре. Он нашел Омара в мечети и попросил его поставить печать на его чеке (сикк)[33], по которому надо было получить содержание из казны. Омар отказал в его просьбе и вышвырнул чек во двор мечети.
То был плохой день для Джафара. К счастью, уже уходя, он наткнулся на другого служащего и пожаловался ему на то, как Омар обошелся с ним. Этот человек оказался гораздо более осторожным и предложил Джафару 20 000 дирхемов, чтобы перебиться, пока все уладится. Предложение было с благодарностью принято.
Его следующим объектом стал судья Ахмед ибн Аби Дувад. Тут оказанный прием был совсем иным. Ахмед вышел приветствовать принца в дверях своего дома, поцеловал его и вел себя необычайно дружелюбно. Когда Джафар объяснил, чего хочет, Ахмед согласился помочь, хотя прошло какое-то время, прежде чем Васик изменил свое мнение.
Как выяснилось позже, ибн аль-Зейят оказался еще более подлым, чем мог вообразить Джафар. Когда он ушел, визирь написал халифу, пожаловавшись, что Джафар приходил к нему одетый, как дамский угодник{480}, а его волосы на затылке слишком длинные. Позднее Мутаввакиль рассказывал, как его вызвали к брату, и он пришел в новой черной придворной одежде, надеясь произвести хорошее впечатление. Вместо этого его схватили за волосы, обкромсали их и швырнули обрезки прямо в лицо. «Ничто, — признавался он позднее, — не расстроило меня больше, чем налипшие на мой новый черный халат срезанные пряди. Я одевался так тщательно, надеясь порадовать брата — а он настриг мне на одежду волос».
Теперь же положение полностью переменилось. Ровно через шесть недель после избрания Мутаввакиль решил взять реванш. Итах получил распоряжение вызвать ибн аль-Зейята. Решив, что его приглашают на аудиенцию у владыки, визирь согласился, но по пути они завернули в дом Итаха. Здесь визиря захлестнул страх; и его опасения подтвердились, когда у него были отобраны меч, пояс, калансува и халат визиря. Оставшимся снаружи слугам заплатили и велели им уходить, что они и сделали — причем у них сложилось впечатление, что их хозяин остается у Итаха пить вино.
В то же самое время в дом ибн аль-Зенята были посланы люди, чтобы конфисковать все его имущество. Они были удивлены потрепанностью и бедностью обстановки. «Я нашел четыре ковра и несколько кувшинов, полных вина, — доложил потом один из них, — а в комнате, где спали его девушки-рабыни, на полу лежали потрепанные тюфяки с подушками, но не было даже одеял».
Все состояние визиря, верховые животные, рабыни и гулямы были забраны в казну, а затем специальные люди направились в Багдад конфисковать его тамошнее имущество. Ибн аль-Зейяту было велено назначить агента для продажи всего, что у него есть.
Падший визирь был чрезвычайно подавлен, что вполне понятно. Через несколько дней его заковали в кандалы. Он отказывался есть и пить и постоянно рыдал, жалуясь на судьбу и вспоминая, каким счастливым и богатым он был до того, как стал визирем. Его также лишали сна, укалывая каждый раз огромной спицей, когда он засыпал. Согласно рассказу, часто используемому более поздними авторами в качестве назидательной притчи{481}, ибн аль-Зейята посадили в его же железную деву. Сначала ему позволили садиться на деревянную доску, что позволяло ему немного отдохнуть, но когда приходил тюремщик, и он слышал звук открывающейся двери, он обязан был вставать.
Его муки изложены в рассказе тюремщике подробно и даже с некоторым злорадством:
Однажды я обманул его, позволил ему решить, что запер дверь, а сам этого не сделал. Я лишь прикрыл ее на задвижку и подождал немного. Потом я внезапно распахнул дверь и, видя, что он сидит, заорал: «Вижу, что ты делаешь!» Затем я натянул давящую его веревку и вытащил доску, так что он больше не мог сидеть. Всего через несколько дней после этого он умер{482}.
Труп бывшего визиря, все еще в грязной рубахе, которая была на нем в тюрьме, вынесли наружу, причем его сыновья благоразумно заявили, как рады они избавиться от «этого разбойника». Его торопливо зарыли в неглубокую могилу, и говоря! что собаки тут же раскопали и съели его плоть.
Омар ибн Фарадж, человек, который с таким презрением отнесся к просьбе будущего халифа о деньгах, также оказался в беде. Его одели в шерстяной халат и заковали в кандалы, а все его деньги и поместья конфисковали. Он явно жил более богато, чем иби аль-Зейят — из его домов мебель и одеяла вывозились на верблюдах. В конце концов его отпустили, заставив уплатить громадный штраф, но позволив сохранить некоторые поместья в районе Ахваза{483}.
Читая источники, легко заключить, что Мутаввакилем руководило единственное желание получить реванш за оскорбления, которые он перенес, будучи принцем. Мы не можем игнорировать явные мотивы личной озлобленности, однако действия халифа были частью более широкой стратегии. Он решил покончить с советом, который доминировал в политике при правлении его отца и брата. Вероятно, новый халиф желал восстановить связи с более широкой мусульманской общественностью. Он отверг доктрину мутазилитов — догмат о сотворении Корана, — которая встретила такое сопротивление в Багдаде и других местах. Похоже, он хотел также разрушить монополию тюрков в высших кругах военного руководства и создать опору на более широкие армейские силы. Но старая гвардия не сдавалась так легко, и халиф чувствовал, что должен действовать обманом и жестокостью.
Следующим павшим членом совета стал Итах. Этот человек из поваров поднялся до одного из столпов режима; именно он задержал младших братьев сына Мамуна Аббаса и посадил их в подземелья своего дворца. Мутаввакиль сначала использовал его для ареста ибн аль-Зейята, но понимал, что Итаха тоже требуется убрать, если он хочет провести те политические перемены, которые задумал. Однако Итах был могущественным человеком и обладал сильной поддержкой в среде военных, поэтому дело предстояло нелегкое.
Халиф не мог рисковать, арестовав его в Самарре, где тюркские солдаты кинулись бы его освобождать. Итаха требовалось завлечь в Багдад, где у него не было друзей. Летом 849 года Итаха уговорили испросить разрешение на паломничество. Конечно, ему разрешили, и халиф даже проявил свое расположение, назначив его правителем каждого города вдоль маршрута.
По возвращении Итах намеревался напрямую вернуться в Самарру, обойдя Багдад с запада, но его встретил правитель города, Исхак ибн Ибрахим из Тахиридов. Исхак привез ему записку от халифа. Он должен был заехать в город и нанести визиты членам семей Аббасидов и Алидов, а также другим знатным гражданам Багдада во Дворце Хузеймы. Отказаться было невозможно.
Дворец Хузеймы принадлежал одному из ведущих военачальников раннего периода Аббасидов, но к этому времени им уже владело правительство. Дворец занимал ключевую позицию, находясь на восточном берегу Тигра как раз в конце главного наплавного моста через реку. Правителя Багдада Исхака хорошо знали и любили в городе, но отношения между персидскими аристократами Тахиридами и бывшими тюркскими рабами были в лучшем случае прохладными.
Вступив в город с запада, Итах был роскошно одет в халат с белыми рукавами, перепоясанный поясом с мечом, его сопровождали триста гулямов, которые, без сомнения, были абсолютно преданы ему. Поэтому требовалось отделить их от Итаха. Исхак пересек мост первым и пригласил гостя во дворец. Тем временем стража на мосту направила следовавших за ним гулямов таким образом, чтобы они растянулись, и когда Итах вошел во дворец, его сопровождали только трое или четверо ближайших пажей. Ступени, которые вели от дворца к реке, были разрушены на случай, если последует атака с этого направления. Затем Исхак приказал закрыть все двери.
33