Мансур был гениальным политиком. Имея трезвое суждение, он точно знал, кого можно купить, а кого нельзя, умел настроить одного потенциального врага против другого. Он не был великим военачальником и, похоже, никогда не водил армию лично, но мог использовать военную силу, когда это было необходимо. Этот человек не был рожден для легкой жизни и роскоши. Он вырос в семейном поместье в Хумаймс и в молодые годы много путешествовал. Один раз в суровых горах Загрос в западном Иране он даже присоединился к неудавшемуся восстанию против Омейядов.
Когда Мансур стал халифом, некоторые люди из самого близкого окружения, которые оказывали ему услуги или давали приют, приходили к его двору просить награды. Один из них, по имени Азхар, с которым Мансур разделял свои скитания, стал слишком усердно доить свою удачу. В первый визит ему дали 4000 дирхемов, чтобы он смог погасить свой долг и отпраздновать свадьбу сына, но велели больше не приходить и ничего не просить. Вскоре Азхар появился снова, говоря, что пришел пожелать халифу удачи, и снова ему дали денег и велели больше не приходить — ни с просьбой о деньгах, ни с добрыми пожеланиями. Когда Азхар появился в третий раз, он заявил, что пришел выучить молитву, которую произносит халиф. «Не утруждай себя, — ответил халиф, — ибо она не была исполнена. Я молил Господа избавить меня от твоих приставаний, но Он этого не сделал»{13}.
Мансур был искренне, а не формально верующим человеком. Он регулярно молился. За его столом не подавалось вино, как обнаружил к своему разочарованию знаменитый доктор Бухтишу. Так как доктор был христианином, у него не было религиозного запрета на выпивку, и он заявил, что никогда не ест без вина. Однако за столом халифа ему пришлось пить воду Тигра, которая, как он тактично заявил, была так же хороша, если не лучше; чем вино{14}.
Мансур также не одобрял музыку. Один из его приближенных слуг, тюрк по имени Хаммад, рассказал историю{15} о том, как, когда он был с халифом, они услышали в другой части дворца шум. Хаммада послали выяснить, в чем дело, и он обнаружил одного из евнухов, сидящего с девушкой-рабыней и играющего на тунбуре — инструменте, родственном мандолине. Он доложил хозяину, и тот спросил — совсем в манере известного британского судьи, который заявил, что не знает, кто такие «Битлз», — что такое тунбур? Хаммад описал и, так как его расспрашивали дальше, сказал, что видел инструмент в Хорасане до того, как поступил на службу к халифу. Тогда халиф потребовал сандалии и тихонько пошел к ничего не подозревающей веселящейся парочке. Когда он взорвался гневом, те в панике убежали, но евнуха поймали. Халиф приказал, чтобы инструмент разбили о его голову, а самого убрали вон, продав на обычном рынке рабов.
Еще одна черта его характера проявляется в эпизоде, рассказанном одним из слуг двора, Саламом аль-Абрашем (Рябым). Позднее, когда он стал старшим в администрации, Салам вспоминал, как в бытность его молодым слугой они с товарищем всегда ожидали возвращения халифа, когда тот покидал дом и выходил показаться на публике. Он рассказывал, что при личном общении Мансур был дружелюбен и доброжелателен, терпим к играм детей и шуму. Когда же он давал аудиенцию и надевал свои официальные халаты, его поведение менялось — он делался нетерпимым и раздраженным. Однажды, когда он вернулся, слуги, как обычно, ждали его в коридоре, и халиф сказал Саламу: «Мой мальчик, если ты видишь, что я надеваю халаты или возвращаюсь с приема, знай, что никто из вас не должен близко подходить ко мне, чтобы я не причинил ему зла»{16}.
Также Мансур был великим проповедником. Красноречие всегда высоко почиталось среди арабов, и Мансур был единственным халифом династии, имевшим репутацию крупного публичного оратора. В мечети по пятничным молитвам он призывал аудиторию жить праведной жизнью и лично извинялся за свое правление. Он имел готовые ответы на выкрики тех, кто иногда осмеливался возразить ему{17}. Позднее арабские монархи вынуждены были отказаться от публичных выступлений, но во времена Мансура халифа мог увидеть и услышать любой, кто в пятницу приходил на молитву в большую мечеть столицы.
Мансур был организованным и методичным до занудливости. Его день{18} начинался задолго до рассвета, когда он поднимался и шел в свою личную молельню. С восходом солнца он присоединялся к молитве своих домашних перед тем, как отправиться в иван[7], чтобы занять место для утренней аудиенции, которая была самой важной и публичной частью дневной работы. После сиесты{19} в полдень остаток дня проходил в расслабляющих беседах с членами семьи. Когда заканчивались вечерние молитвы, он просматривал свою корреспонденцию и обсуждал дела с советниками, прежде чем отправиться отдыхать примерно в десять часов вечера.[8]
Его внимание к деталям при строительстве новой столицы в Багдаде было типичным для него. Халиф яро сражался за экономию средств и, вероятно, доводил строителей до отчаяния постоянным вмешательством в их дела. Когда он находил что-то, что ему нравилось, он требовал, чтобы эту деталь или прием повторили, но гораздо дешевле. На каждый свод отдельно он просчитывал стоимость кирпичей и штукатурки, заставляя работников приходить к нему и сообщать точно, сколько материалов они израсходуют. Когда один строитель сказал ему, что не может сделать точной оценки, халиф ответил, что он поможет:
Он послал за обожженным кирпичом и растворам, необходимыми для возведения свода. Затем начал добавлять те материалы, которые понадобятся дополнительно. Он не отходил от строителей полтора дня, пока они не закончили работу. Когда свод был сделан, он послал за Мусайябом [прорабом] и велел заплатить за труд и материалы. Строителю выдали пять дирхемов, но халиф решил, что это слишком много, и давил на Мусайяба до тех пор, пока не снизил цену до одного дирхема. Затем он тщательно осмотрел все остальные своды и сравнил их с тем, который уже знал. Мусайяба заставили вернуть халифу более шестисот тысяч дирхемов, которые тот уже получил ранее, ему не позволяли покинуть дворец, пока он этого не сделал{20}.
Большая часть его времени проходила в чтении и осмыслении отчетов разведки. Он целиком доверял организации под названием барид. Обычно это слово переводится как «почта», но хотя донесения содержали также официальные материалы, их сообщения были намного шире. Агенты барида действовали в каждом городе и в провинции как некая структура, альтернативная правительственной, они напрямую сообщали халифу о поступках управляющих, кади, то есть судей, а также о таких мирских, но весьма важных делах, как изменения цен на основные предметы потребления. О любых волнениях и проблемах немедленно сообщалось халифу{21}. Мансур придавал огромное значение хорошей разведке и считал наличие агентов барида одним из устоев своего режима{22}.
Его любовь к систематизации простиралась и в более зловещих направлениях. Женщина по имени Джамра, которая была косметологом Мансура и знала многие темные секреты дворца, рассказала леденящую кровь историю, которая могла бы стать одним из самых страшных эпизодов «Тысячи и одной ночи»[9]{23}. Перед тем, как отправиться в паломничество в Мекку, в котором он умер, Мансур оставил очень четкие инструкции своей невестке Рите, жене своего сына и наследника Махди, который находился в это время в Иране. Мансур отдал ей ключи от всех кладовых, но одним из них она имела право воспользоваться, лишь будучи абсолютно уверена в его смерти. И даже тогда право войти в эту комнату имели только она или ее муж. Когда Махди узнал, что отец умер, то поспешил в Багдад, чтобы вступить в права наследства, и Рита рассказала ему о ключе в особую комнату. Молодые отправились открывать эту кладовую. Они оказались в огромной сводчатой камере без окон, в которой были сложены тела всех казненных членов семьи Али, превратившиеся в мумии в сухом месопотамском воздухе. Их было много, всех возрастов, от детей до стариков. К уху каждого трупа была прикреплена бирка с аккуратно выписанным именем и степенью родства жертвы. Зачем покойный халиф хранил эту мрачную коллекцию, непонятно. Может быть, он напоминал этим себе, что все потенциальные претенденты на его трон мертвы — а может быть, не мог придумать, как их похоронить и избежать вероятности того, что могилы превратятся в центры поклонения народа.
7
Известный под этим названием
9
В английском переводе эта книга называется «Арабские ночи», но далее мы будем использовать привычный отечественному читателю вариант.