Во имя Аллаха, милостивого и милосердного!
Повелитель правоверных Мутаввакиль, да будет с нами Господь, отписал мне наследование и взял клятву верности мне без моего согласия, когда я был несовершеннолетним. Теперь я понял, что не могу выполнить возложенных на меня обязанностей и стать для мусульман хорошим халифом. Все, кто дал мне клятву верности, могут теперь отказаться от нее. Я освобождаю вас от нее и избавляю от присяги. Никакой договор или соглашение не связывает больше меня с вами. Вы свободны от него.
После того, как они закончили писать, их позвали к халифу. Муайяд спросил, должны ли они получить новую одежду или идти, в чем есть, и им ответили, что нужно переодеться: мероприятие будет официальным и торжественным. Им принесли свежую одежду и потом направили к халифу. Братья нашли Мунтасира в зале приемов с придворными, которых выстроили рядами по рангам, чтобы они стали свидетелями процедуры отречения. Тут же находились прочие члены семьи Аббасидов, Мухаммед ибн Абд Аллах — Тахирид из Багдада, военачальники, правительственные чиновники и секретари. Молодые принцы с чувством глубокой неловкости увидели среди присутствующих убийц своего отца, в том числе Бугу Младшего, который командовал стражей в тот роковой вечер.
Мунтасир спросил, написали ли они документы отречения. Муайяд торопливо подтвердил свое согласие, а Мутаз еле слышно пробормотал, что согласен.
Затем халиф произнес речь, в которой откровенно признал, что смещает их не потому, что хочет сделать наследником своего сына, вовсе нет, а потому, что лишить братьев наследования потребовали тюрки, и Мунтасир побоялся, что если не согласится на эту отмену, какой-нибудь солдат просто убьет их. Казнь не стала бы достойным отмщением, ибо кровь принцев стоит гораздо больше, чем кровь любого солдата. Все происходит для их же собственной пользы. Это было удивительное публичное признание в слабости перед лицом давления военных. Наконец братья поцеловали халифу руку, он обнял их, и они ушли.
24 апреля Ахмед ибн аль-Хасиб, визирь Мунтасира, написал Мухаммеду ибн Абд Аллаху ибн Тахиру (и, без сомнения, другим управляющим и официальным лицам), объяснив официальную причину и описывая детали отречения. Он сообщал, что молодые принцы приняли клятвы верности, когда были еще слишком малы, а достигнув зрелости, поняли, что не могут осуществлять свои права. Теперь все освобождены от клятвы верности им, а самих принцев следует считать людьми с общими правами [амма). Этот последний пункт был, должно быть, самым болезненным. Быть частью элиты (хасса) означало иметь привилегии дворцовой жизни и соответствующий статус. Быть исключенным из элиты означало социальное падение. Ни один из членов семьи Аббасидов никогда прежде не подвергался такому унижению. Это было чем-то вроде damnosa memoriae[36]: все упоминания их имен убирались с эмблем и флагов, а также с их боевых лошадей. Наконец, правителю Багдада сообщили, что между ним и халифом никого нет, и он отвечает перед халифом напрямую.
Всего лишь чуть больше чем через месяц после этих событий Мунтасир умер естественной смертью. Заболел он 29 мая, а умер 7 июня. Ходили слухи об отравлении — они ходили всегда, — но, похоже, никто их не воспринял всерьез.
Хотя халиф имел сына, тот был, вероятно, слишком мал, чтобы его считали подходящим на роль халифа — отстранив же братьев от права наследования, Мунтасир не сделал других назначений. По-видимому, он считал, что времени еще достаточно.
Мунтасир умер в субботу, а в воскресенье руководство тюрков собралось во дворце Гаруна. Лидерами тюркской партии были два Бути, Старший и Младший, и еще один тюрк по имени Багир. По совету визиря они заставили всех остальных тюрков поклясться, что они примут халифом того, кого выберут эти трое. То был явный военный переворот. Судьба трона Мансура, Махди и Гаруна решалась теперь маленькой группкой солдат. Как бы особо подчеркивая оскорбление халифов, все эти люди, участвовавшие в убийстве Мутаввакиля, теперь даже не пытались отрицать или замаскировать свою роль в его смерти.
Клика не собиралась назначать халифом Мутаза или кого-либо другого из сыновей Мутаввакиля. В конце концов, они убили их отца, и любой новый халиф захочет за эго отомстить. С другой стороны, военным было ясно, что халифат должен оставаться под управлением потомка Мутасима, их покровителя, который обеспечил утверждение власти тюрков в Самарре. Стоял лишь вопрос — какого конкретно? Рассматривалась идея взять одного из сыновей Мутасима, Ахмеда, взрослого мужчину с видными способностями. Говорят, Буга Старший возражал (возможно, мудро учитывая прошлое): «Мы должны назначить того, кого будем бояться и уважать, потому что тогда мы останемся с ним. Если же мы назначим такого, который боится нас, то начнем соперничать между собой и закончим убийством друг друга»{534}. В конце концов они выбрали более податливого кандидата — одного из внуков Мутасима. Говорят, он был протеже Буги, и если это было так, то правильность выбора-вскоре подтвердилась.
Новому халифу, который взял имя Мустаин, было двадцать восемь лет, но, похоже, он вообще не имел военного опыта. Возведением на трон монарх оказался целиком обязан тюркам. Он даже назначил тюрка Отамиша своим визирем. Это единственный пример визиря-тюрка в истории халифата: обычно главами гражданской администрации были арабы или персы, хорошо обученные искусству грамотно вести официальную переписку и следить за всей финансово-административной системой. Назначение Отамиша было попыткой тюрков получить полный контроль над правительством, но новому визирю приходилось целиком полагаться на старого секретаря Муптасира Ахмеда ибн аль-Хасиба — вероятно, потому, что сам он был неграмотным. Опыт говорил, что если тюрки и способны доминировать в качестве военной власти, то в деле административного управления они не могут обходиться без услуг арабов и персов.
В понедельник 9 июня была организована официальная процессия, чтобы показать людям нового халифа. Еще до восхода солнца стража заняла свои места, выстроившись вдоль маршрута, который вел в громадный общественный зал приемов. Новый халиф, одетый в официальные одежды, с церемониальным копьем перед собой, прошествовал в зал. Там его приветствовали выдающиеся люди государства, члены семейства Аббасидов, включая детей Мутаввакиля. Здесь же присутствовали Тахириды и другие граждане высокого ранга.
Внезапно показное спокойствие церемонии было нарушено криком, идущим с главной улицы. Группа из пятидесяти всадников, не тюрков, подчинявшаяся правителю Багдада Мухаммеду ибн Абд Аллаху ибн Тахиру, пронеслась галопом вдоль улиц, сметая стражу. Вскоре к ним присоединилась толпа простых людей с криком: «Власть Мутазу!» То был спонтанный протест против тюркского военного путча. Стража контратаковала и оттеснила толпу назад вдоль улиц до места, где дорога сужалась. Тут восставшие остановились, некоторые из них выкрикивали традиционный мусульманский клич «Аллаху акбар!», а стража оттесняла их, стреляя из луков и нападая с мечами.
Тем временем в общественном зале аудиенций новому халифу приносили клятвы верности. К полудню все закончили, и новый халиф со своими сторонниками отбыл во дворец Гаруна, вниз по холму, к реке.
На улице тюркской страже приходилось туго. В конце концов ее оттеснили назад, и толпа ворвалась в зал приемов. Там, где всего пару часов назад элита Аббасидов давала клятву верности новому халифу, теперь громили все подряд. Люди ворвались в арсенал и расхватали мечи, щиты и кольчуги — все, до чего дотягивались руки. Письменные источники с презрением говорят о мечах и щитах в руках толпы, банщиков и зеленщиков{535}. В центре Самарры любому встреченному тюрку устраивали засаду и отбирали: оружие люди, которых называли «продавцами ячменного сока- и сухих фруктов, банщиками, разносчиками воды и толпой с рынков», а также заключенными, сбежавшими из тюрем.