С начала осады в феврале 865 года и до середины декабря обстановка вокруг Багдада оставалась патовой. В некоторые моменты тюрки умудрялись немного потеснить защитников — например, 8 сентября, когда они разбили укрепления у ворот Анбар на северо-востоке, ворвались в город и неистовствовали на улицах, сжигая мастерские работников на водяных колесах и водружая свои флаги на крышах лавок. Все жители бежали перед ними, но к полудню регулярные силы под командованием Буги контратаковали и отбросили нападавших: кого-то убили, кто-то успел выскочить за ворота. Избавиться от тюрков помогли простые люди. К вечеру все было закончено; ибн Тахиру послали множество тюркских голов, был отдан приказ заложить ворота Анбар кирпичом, дабы предотвратить повторение прорыва{555}.
В итоге конец противостоянию положило не военное поражение, а голод и внутреннее недовольство. В ноябре багдадские силы все еще могли делать вылазки, которые наносили урон тюркской армии, а вдобавок позволяли ополченцам грабить лагерь противника. Лишь решимость командира осаждавших Абу Ахмеда сплачивала тюрков и заставляла их отбрасывать недисциплинированных горожан назад.
24 ноября у дворца ибн Тахира тоже прошла демоне грация, в которой люди кричали «Голод, голод!» и требовали пищи, жалуясь на высокие цены и связанные с этим лишения. Ибн Тахир сдержал народ обещаниями, но начал переговоры с Мутазом. Пока продолжались эти переговоры, простые люди вышли на улицы снова, требуя, чтобы он либо повел их в бой, либо заключил мир. Тут и там вспыхивали бунты; женская тюрьма (это единственное имеющееся у нас свидетельство о подобном институте) была разнесена, заключенных освободили. Только прибытие вооруженных солдат регулярной армии остановило толпу и уберегло от тон же участи мужскую тюрьму.
Наконец 27 декабря пять кораблей, нагруженные мукой и другими продуктами питания, посланные Музазом из Самарры, прибыли в Багдад— и люди узнали, что ибн Тахир сместил Мустанна и признал в качестве халифа Мутаза{556}. Ибн Тахир приказал своим командирам принести клятву верности, были розданы парадные халаты.
Может быть, ибн Тахир и был готов легко отступиться от своей клятвы — но он не учел мнение народа. Вокруг его дворца собрались толпы, заявляя о своей преданности Мустаину. Внешние двери разбили, и лишь триста вооруженных солдат с трудом оттеснили людей, которые все еще продолжали оскорблять ибн Тахира. Когда горожане перешли к оскорблениям его матери — общепринятый способ по-настоящему оскорбить мужчину, — ибн Тахир спросил одного из своих товарищей: «Интересно, как они узнали ее имя? Ведь оно было известно лишь нескольким рабыням моего отца». Его товарища удивило его добродушное отношение к происшедшему{557}. Наконец, чтобы успокоить толпу, показался Мустаин. Он появился над воротами дворца рядом с ибн Тахиром, укутанный в плащ Пророка, держа в руках церемониальное копье. Он заявил, что он все еще халиф, не находится под арестом и поведет молящихся в пятницу.
К пятнице секрет вышел наружу, и люди поняли, что ибн Тахир обманул их. Они обвинили его в том, что он готов использовать силу, чтобы гарантировать тюркам и североафриканцам господство в городе. Опять ибн Тахир и Мустаин появились на дворцовой крыше. Толпа попыталась уговорить своего халифа оставить дворец: он ответил, что он тут ни в чем не нуждается, но вскоре переедет во дворец Умм Хабиб, когда-то принадлежавший дочери Гаруна. Мустаину позволили вести себя как халифу на Празднике жертвоприношения (2 января 866 года), когда в сопровождении Буги и Насифа, с копьем власти и копьем Соломона, которые несли перед ним, он вел молящийся народ{558}.
Несмотря на публичное подтверждение статуса халифа, позиция Мустаина была весьма уязвимой. Ибн Тахир продолжал двойную игру, говоря халифу, что просто ведет переговоры о мире, а врагов уверяя, что согласен на свержение Мустаина. 7 января 866 года ибн Тахир открыл официальные переговоры с Абу Ахмедом. В сопровождении двухсот всадников он ждал принца Аббасидов в красном павильоне, который располагался прямо за городскими стенами. Абу Ахмед прибыл на лодке. В основном переговоры велись о деньгах; одна треть годового дохода должна была идти ибн Тахиру и багдадской армии, две трети — поркам Самарры. А пока за оплату багдадской армии должен был отвечать Мустаин.
На следующий день ибн Тахир поехал к Мустаину и сообщил халифу, что тот смещен. Сначала Мустаин отказался, решив, что Буга с Васифом, которые сопровождали его шесть дней тому назад, когда он вел молящихся на Празднике жертвоприношения, поддержат его. Но заблуждение рассеялось, когда те открыли халифу, что тоже участвуют в заговоре. Ибн Тахир написал Мустаину письмо, в котором говорилось, что у него нет другого выбора, кроме отречения: «если ты снимешь плащ ответственности, перед Аллахом ты хуже не станешь, а все развалилось уже настолько, что восстановить ничего невозможно. Ты ничего не утратишь, поступая так». Осознав глубину предательства, окружавшего его, молодой халиф просто ответил: «Вот моя шея, меч и ковер для казни».
Но конец оказался не таким скорым. Смещенному халифу назначили пенсию и позволили поселиться в Хиджазе, где ему отвели имение, разрешив выезжать только в Мекку и Медину. Но опасения у Мустаина оставались, и он настойчиво просил старших придворных и членов семьи Аббасидов отправиться в Самарру, чтобы получить на документе подпись Мутаза. В субботу 12 января прибыл ибн Тахир с судьями, адвокатами и юристами, чтобы забрать документ на регистрацию, а с ними слуги, чтобы конфисковать драгоценности бывшего халифа. Эмиссары вернулись из Самарры 24 января, они привезли подтверждение Мутазом оговоренных условий, а в пятницу, 25 января, в мечетях Багдада Мутаза объявили халифом{559}.
Вторая осада Багдада закончилась, и теперь было объявлено о существовании лишь одного халифа — Мутаза в Самарре. Мустаина изгнали, но не в Святые города, как было оговорено первоначально, а в Басит на юге Ирака, где он больше не представлял угрозы.
Однако проблемы халифата на этом вовсе не закончились. Продолжался финансовый кризис. Ежегодное падение доходов от сельского хозяйства все еще продолжалось, усилившись из-за разрушений военного времени — сожженных передвигающимися армиями урожаев и затоптанных полей. Многие плодородные земли Ирака все еще оставались бесплодными даже после ухода войск. Тюрки Самарры имели твердое намерение сохранить монополию на получаемые доходы, а обделенные гарнизоны Багдада и других областей намеревались отстаивать свою долю. Требования военных были настойчивыми и очень жесткими. Твердое и компетентное правительство, а также грамотное у правд си не землями могли и подождать.
Хаос в центре привел к падению авторитета власти халифа в провинциях. Точно так же, как гражданские войны начала пятого века в Римской империи привели к отзыву гарнизонов из Британии, и провинции постепенно начали ускользать из империи, так и гражданская война в Багдаде привела к тому, что командиры Аббасидов с войсками были отозваны из отдаленных областей, чтобы поддержать ту или другую сторону. В Ракке местное население попросило войско остаться, по его командиры рвались в Самарру и бросили людей на произвол судьбы. Рей, стратегический опорный пункт на пути в Хорасан и место рождения Гарун аль-Рашида, уже более никогда не был под властью халифов. Восстания и перевороты стали обычным явлением во многих провинциях; такие области, как Сирия, большая часть Джазиры, Армения и Азербайджан, Египет, большая часть Аравии вскоре вышли из-под контроля халифата. Эти области были потеряны легко, и последующие халифы должны были упорно работать, чтобы вернуть хотя бы часть утраченного. С потерей территорий ушли и годовые налоги с них, добавив еще один штрих к неудержимому движению вниз по суживающейся спирали.