Рис поднял удивленно бровь, и я ему рассказала.
Когда я закончила, его лицо было задумчивым.
— Люсьен присоединится к нам на Солнцестоянии?
— Будет ужасно, если он это сделает?
Рис хмыкнул, сильнее сжимая крылья. Я понятия не имела, как он выдерживал такой холод во время полета, даже со щитом. Всякий раз, когда я пробовала, в последние несколько недель, я едва могла продержаться больше нескольких минут. Единственный раз, когда мне это удалось, был на прошлой неделе, когда наш перелет из дома Ветра стал немного теплее.
Рис наконец сказал:
— Я могу смириться с тем, что приходится находится рядом с ним.
— Я уверена, что он хотел бы услышать эту захватывающую поддержку.
Полуулыбка, которая заставила меня подойти к нему, встав между его ног. Он положил руки на мои бедра.
— Я могу опустить насмешки, — сказал он, вглядываясь в мое лицо. — И тот факт, что он все еще питает некоторую надежду на воссоединение отношений с Тамлином. Но я не могу забыть того, как он обращался с тобой после все, что случилось под горой.
— Я могу. Я простила его за это.
— Ну, ты простишь меня, если я не смогу.
Ледяная ярость затемнила звезды в фиолетовых глазах.
— Ты едва можешь говорить с Нестой, — сказала я. — Тем не менее, с Элейн у вас прекрасные отношения.
— Элейн — это Элейн.
— Если ты одного считаешь виноватым, это не делает виноватыми других.
— Нет, я этого не делаю. Элейн — это Элейн, — повторил он. — Неста… она — Иллирийка. Я имею в виду, что это комплимент, но в глубине души она Иллирийка. Так что нет оправдания ее поведению.
— Она более чем компенсировала все это летом, Рис.
— Я не могу простить никого, кто заставил тебя страдать.
Холодные, жестокие слова, произнесенные с такой непринужденной грацией.
Но ему все равно было наплевать на тех, кто заставил его страдать. Я провела рукой по завиткам татуировок на его мускулистой груди. Он дрогнул под моими пальцами, зашевелив крыльями.
— Они-моя семья. Ты должен простить Несту в какой-то момент.
Он уперся лбом в мою грудь, прямо между грудями, и обхватил руками мою талию. В течение долгой минуты он только вдыхал мой запах.
— Это должно быть моим подарком тебе на день Солнцестояния? — пробормотал он.
— Простить Несту за то, что она позволила своей четырнадцатилетней сестре пойти в тот лес?
Я коснулась пальцем его подбородка и подняла голову.
— Ты не получишь от меня никакого подарка в день Солнцестояния, если будешь продолжать нести эту чушь.
Порочная ухмылка.
— Придурок, — прошипела я, делая шаг назад, но его руки крепче обвили меня.
Мы замолчали, просто любуясь друг на другом. И Рис сказал по связи,
Одна мысль взамен на другую, дорогая Фейра?
Я улыбнулась просьбе, старой игре между нами. Но ответила я уже без улыбки,
Сегодня я посетила Радугу.
И?
Он коснулся кончиком носа моего живота.
Я провела пальцами по его темным волосам, наслаждаясь ощущением шелковистых прядей против моих мозолей.
Есть художница, Рессина. Она пригласила меня рисовать с ней и другими фейри через два дня.
Рис откинул голову и посмотрел на меня, а затем выгнул бровь.
— Почему ты не радуешься этому?
Я показала на нашу комнату, на городской дом, и выдохнув ответила.
— Я уже давно ничего не рисовала.
С тех пор как мы вернулись с войны. Рис молчал, позволяя мне разобраться со своими мыслями.
— Это эгоистично, — призналась я. — Тратить время, когда есть так много дел…
— Это не эгоистично. — Его руки погладили мои бедра. — Если хочешь рисовать, то рисуй, Фейра.
— У некоторых людей в этом городе до сих пор нет дома.
— Ничего не изменится, если ты будешь рисовать несколько часов каждый день.
— Дело не только в этом. — Я наклонилась, приложив свой лоб к его, цитрусово-морской запах, заполнял мои легкие, мое сердце. — Их слишком много… вещей, которые я хочу нарисовать. Нужно выбрать что-то одно… — я вздохнула. — Я не совсем уверена, что готова увидеть то, что получится, когда я нарисую некоторые из них.
— Вот как. — Он вычертил успокаивающие, полные любви линии на моей спине.
— Присоединишься ли ты к ним на этой неделе или через два месяца, я думаю, ты должна пойти. Просто попробуй.
Он осмотрел комнату, затем толстый ковер, словно он мог увидеть весь городской дом внизу.
— Мы можем превратить твою старую спальню в студию, если захочешь…
— Все в порядке, — прервала я его. — Свет не идеален там. — На его удивленно приподнятые брови я призналась, — я проверяла. Единственная комната, которая хорошо подойдет — это гостиная, и я бы не заполнила дом вонючей краской.